Опасное решение

– Да чего ж непонятного? Ворон, значит, ловили, вместо того чтобы «толково» работать! У всякого следствия полно огрехов, кому ж и знать-то, как не вам? Оттого, вероятно, и вы находитесь здесь, а не сидите в своей благословенной Москве.

– Насчет огрехов мне, во всяком случае, известно, сам бывал грешен, и не раз… Да, еще спросить хотел, Алексей Кириллович, но это не по делу, совсем другой интерес. Вы наверняка знаете… Там, в прокуратуре, есть одна женщина, ну, скажу вам, произвела сильное впечатление! Людмила Васильевна… как же ее? Егоркина, во! Она случайно со следователем Егоркиным не родня? Ну, с тем, что расследовал обстоятельства убийства Грибанова, когда уголовное дело было возвращено в прокуратуру для возобновления в производстве? Очень впечатляющая женщина! Не знакомы, нет?

Генерал что-то промычал, но наконец его «прорвало»:

– Знаком, разумеется… – тон его был уже не холодный, а ледяной, словно с откровенной угрозой. – У вас-то что за интерес?

– Господи! – рассмеялся Турецкий, «не расслышав» угрозы. – Да какой же интерес может быть у мужчины к очень красивой, молодой женщине? Да с такими выдающимися достоинствами! Самый прямой! И непосредственный… Шучу. Так она – не родственница того следователя? Я бы и с ним хотел встретиться. Вы, кажется, говорили Славке, что он – человек в высшей степени порядочный и специалист хороший, не так ли? Или у вас не о нем шла речь?

– Не в курсе, уже не помню… – угрюмо ответил Привалов. – Еще вопросы есть? Извините, у меня…

– Охотно извиняю и, естественно, понимаю вас. А мне, между прочим, осталось еще с криминалистом встретиться, и, думаю, моя миссия на том и завершится. Если не случится ничего непредвиденного. Хотя в нашей с вами жизни, Алексей Кириллович, можно ожидать решительно всего, чего угодно, не так ли? А мне уже, честно говоря, надоело.

– Да не только вам, всем давно надоело… – В голосе генерала звучало откровенное раздражение.

А Турецкий продолжал «забалтывать» тему, по-своему даже вынуждая генерала слушать и как-то реагировать. А тот, кажется, не понимал этого и злился на велеречивого бывшего «важняка», который о себе слишком много понимал.

– Так картинка-то, оказывается, предельно ясная, еще два-три подтверждения – и я готов буду выложить вам на стол все свои выводы. Эти «умельцы» из следственного отделения даже не сочли необходимым допросить в качестве свидетеля вдову Грибанова, а в ее показаниях – они у меня уже имеются – есть факты, опровергающие не конкретные факты, а, оказывается, только «предположения» следствия, на которых, собственно, и построила прокуратура свое бездоказательное обвинение. Словом, нечисто было сработано. Калужкина можно будет, я думаю, скоро отпускать.

– Может, еще извиняться предложите? – с сарказмом спросил генерал.

– А как же?! – горячо воскликнул Турецкий. – Обязательно принести извинения – за четыре судебных ошибки! Это ж какой «золотой» материал для газетчиков-то! Громкая, но, увы, недобрая, слава на всю Россию-матушку!.. Ну, а нам с вами, по-моему, уже в Москву собираться пора! Там же скоро свадебка намечается! Вы еще официального приглашения не получили, нет? Я Грязнову напомню, чтоб он вас обязательно вместе с супругой пригласил, я слышал, она у вас просто замечательная женщина. Не врут слухи, господин генерал? – Турецкий «загадочно» рассмеялся. – А я со Славкой говорил вчера, он весьма решительно настроен! Ох, и погуляем, Алексей Кириллович! Вы знаете, я уж сколько раз пытался Славку женить, но у нас всякий раз почему-то срывалось. Ну, а теперь, думаю, он не сбежит, как известный Подколесин! Да, кстати, он-то мне и насчет улик этих напомнил… Ладно, все, молчу, совсем уже заболтал вас, извините, ради бога. И спасибо за помощь, – серьезно закончил он, понимая, что уже в достаточной степени «злоупотребил» терпением генерала, но в конце следовало и подсластить пилюлю напоминанием о том, что планы Привалова могут сбыться в самое ближайшее время. – Постараюсь больше вас не отвлекать.

Генерал пробурчал что-то невразумительное и неразборчивое, и из трубки прилетели короткие гудки. Вероятно, с большим облегчением.

К характеристике Привалова добавился еще один, весьма значительный штрих, о котором Грязнов также обязательно должен знать: лжет не краснея и без всякого зазрения совести. И это у генерала – не интуитивная попытка обойти «неудобный» для себя вопрос, а, скорее всего, основополагающий жизненный принцип. После его «откровений» в квартире любовницы это стало очевидным.