Опасная прогулка

Мода, наступившая после окончания наполеоновских войн, гораздо откровенней обнажала женское тело, чем это было принято раньше. Но какое бы платье ни носила Юдела и каким бы оно ни было скромным и закрытым, под ним все равно угадывались соблазнительные очертания ее гибкой женственной фигуры.

И герцог, рассматривая свою мнимую невесту, представлял в своем воображении, какова она без этой одежды. Большой опыт общения с женщинами давно внушил ему мысль, что красивое лицо не всегда соответствует хорошей фигуре. Если у какой-нибудь девицы хорошенькая мордашка, то, значит, у нее кривые ноги, или плоская грудь, или еще какие-нибудь более заметные дефекты.

Леди Марлей, например, хотя она была обладательницей лица, красивее которого он никогда не видел, в то же время имела такие толстые лодыжки, что прятала их от всех своих любовников, и поэтому, когда дело доходило до раздевания, поспешно задувала свечи.

Миссис Шаннон была, наоборот, совершенна во всех пропорциях, но ее лицо нельзя было назвать красивым даже после нанесения на него значительного количества косметики, и у нее не было той врожденной грации, которая чувствовалась в каждом жесте, каждом шаге этой провинциальной девушки.

Во всем облике Юделы герцог не мог обнаружить ни одного недостатка, но, как он безуспешно пытался внушить себе, это было лишь потому, что он не имел возможности хорошенько рассмотреть ее во всех подробностях.

Он вдруг ощутил тягу к подобному общению, но с огорчением подумал, что проявляет к Юделе гораздо больший интерес, чем сама девушка к его персоне.

По странной причине, живя с ним в одном доме, она нарочито воздвигает между ними непреодолимый барьер. Такое поведение выглядело смехотворным, этого просто не могло быть. Но он постоянно ощущал присутствие этой незримой преграды.

Герцог считал, что это происходит из-за того, что она слишком молода, простодушна, да к тому же еще дочь священника. Она слишком критично настроена против свободных нравов эпохи Регентства. Если бы Юдела воспитывалась в другой среде, то и вела бы себя, разумеется, по-другому.

Все это усиленно внушал себе герцог, однако продолжал мучиться из-за неопределенности в их отношениях.

Юдела подошла к одному из высоких окон в зале и замерла, очарованная открывшимся перед ней зрелищем. Так как снаружи было еще достаточно светло и сияющие лучи закатного солнца пробивались сквозь пышную листву деревьев в старинном парке, слуги еще не задернули тяжелые занавеси на окнах.

Небесный свод, расцвеченный красками заката, как это бывает всегда перед появлением первой вечерней звезды, манил и притягивал к себе взгляд. Торжественную тишину нарушали только голоса птиц, провожающих уходящий день.

Герцог встал за спиной Юделы, но она никак не отреагировала на то, что он находится так близко от нее. Рэндольф пришел к обидному для себя выводу, что она совершенно равнодушна к нему.

Такого поражения он еще не испытывал в своей жизни, весьма богатой на любовные приключения. Пребывая в некоторой растерянности, он произнес несколько сбивчиво:

— Мне кажется, Юдела, вы несправедливы по отношению ко мне, я бы даже сказал, недоброжелательны.

— Я вас не понимаю… Как я могу позволить себе такое поведение по отношению к вам? Это вы несправедливо обвиняете меня. Простите, но не знаю, о чем вы говорите, — А вы не даете мне возможности высказаться начистоту и оправдаться, если я в чем-то провинился перед вами. Каждый преступник имеет право изложить свою версию событий в присутствии судьи.

Юдела опять сделала вид, что не понимает, о чем идет речь.

— Я не судья вам, милорд, и уж тем более не имею права осуждать вас.

— Но вы явно избегаете меня, — настаивал на своем герцог, — и, по-моему, презираете.

— Если вы решили, что я испытываю к вам подобные чувства, то вы ошибаетесь. — Эти слова Юдела произнесла после продолжительной паузы.

— Так что же тогда происходит? — спросил герцог. Очередная пауза в разговоре настолько затянулась, что герцог потерял надежду дождаться ответа от Юделы. Но наконец она проговорила запинающимся голосом:

— Может быть, это все происходит потому, что… — Юдела перевела дыхание. — Все вокруг вас так прекрасно… вы окружены такой любовью, вас так все уважают и вами любуются, так надеются на вас, что… именно поэтому мне не хотелось думать, что вы способны совершить бесчестный поступок…

Герцог был так ошеломлен ее словами, что на мгновение потерял дар речи.

Между тем Юдела продолжила:

— Это все напоминает… простите меня… как будто на замечательное полотно великого художника плеснули грязью, и, хотя я хорошо понимаю, что это не мое дело… я не могу подавить в себе это чувство отвращения и не нахожу себе места от этого.

Наконец-то герцог начал догадываться, в чем дело.

— Я ожидал, что вы именно так и будете себя чувствовать, Юдела, если бы в обвинениях леди Марлен была бы хоть частица правды.

Она резко повернулась к нему, и впервые с того момента, как они покинули Лондон, их взгляды встретились.

— Так, значит, она… лгала? — В этом вопросе явно чувствовалось желание получить от герцога утвердительный ответ.