Опальный адмирал

Особняк Вингов на Подгорной улице невелик. Во-первых, когда даур переехал в Лимбуру, он был стеснен в средствах и не собирался тратиться на излишнюю роскошь. Во-вторых, выросший в колониях, Аранг привык обходиться малым. Сейчас вместе с ним в доме жили только дворецкий и грум. Ближе к зиме, когда даура Винг с детьми вернутся из имения, прибавятся и слуги, но все равно, места хватит всем.

Трехэтажный дом с колоннадой, украшенным статуями парадным крыльцом и балконами по поясу третьего и второго этажей терялся на фоне выстроившихся вдоль Подгорной особняков. Но зато он обладал одним несомненным достоинством – с тылу через черные лестницы из дома вели пути сразу в три закоулка. По одному из которых можно было пройти мимо дворов, глухих заборов и нырнуть в мешанину складов у Треххвостого оврага.

Эти места пользовались дурной славой. Законопослушные обыватели старались не ходить там после захода солнца. Но решительный, физически развитый, не боящийся пускать в ход оружие человек чувствовал там себя в безопасности.

Аранг Винг вышел через черный ход ровно в девять. На улице еще было светло. Даур свернул за угол угольного ангара Гваров, нырнул в дыру забора дровяного склада, пересек склады и вышел в Короткий переулок. Дальше на углу Гранатовой он выскочил на проезжую часть, выбросив вперед руку. Первый же остановившийся извозчик был вознагражден монетой в четверть квадра.

– Гони на Гороховую, – бросил Аранг, запрыгивая в пролетку.

От Гороховой до Сенной ровно четверть часа неторопливой ходьбы.

Темнело. Солнце опустилось за крыши домов. На улицы легли длинные тени. К мосту через безымянную речку-грязнушку даур Винг подошел ровно без двух минут десять. Перед ним выросли четверо неброско одетых мужчин.

Камил умел подбирать людей. Четверка ничем не выделялась из среды спешащих с работы мастеровых. Да еще от всех четверых за милю несло сивухой и дешевой перегонкой, но при этом глаза у них были трезвые. Аранг был готов поспорить на десять квадров, что ребята сегодня ни капли не приняли, но зато старательно полили одежду паршивейшей вонючей перегонкой, той, что чуть ли не из опилок делают.

– Идем, лясы поточим. Меня Ушором звать, – молвил высокий тощий мужчина с острыми чертами лица. – Тебя называем Моряком. Это Кавитас. Справа к тебе прижимается и прикидывает, как в карман нырнуть, Горша.

– Пытается, – кивнул Аранг, стискивая и выкручивая запястье невесть как оказавшейся в кармане плаща руки. Лицо Горши побелело от боли.

– Ослабь, Моряк, – в голосе Ушора явственно звучали нотки уважения. – Он не со зла, проверял, не зазвенит ли что.

– Я не со зла. Пальцы разминал, – ухмыльнулся Аранг. – Камил ничего про меня не говорил?

– Велел слушать как себя. Я не совсем понял, а теперь верю.

– Меня Нырой кличут, – представился четвертый ночной даур, самый молодой.

Через квартал компания свернула налево и двинулась вдоль Зарубной улицы. Район считался небогатым, но приличным. Газовые фонари стояли на каждом перекрестке, брусчатку регулярно латали. Здесь жили клерки, мелкие торговцы, служащие. Народ, считающий каждый каури и не каждый день видящий мясо в своей тарелке, но при этом снимающий пусть крохотные, но отдельные квартиры.

Бедная окраина Железного района. В последние годы жизнь здесь стала немного лучше. Острый глаз даура Винга отмечал произошедшие за последний год изменения. Вон, новые лавки пооткрывались, люди глядят веселей, да и одеты хоть и бедно, но в добротные суконные платья.

К Зарубной улице они подошли затемно. Уранг Ковит жил в отдельном крыле двухэтажного дома. Не доходя до места, группа свернула в закоулок, там к ним подскочил мальчишка-разносчик.

– В норке, – доложил наблюдатель.

– Один?

– Сам пузан, баба кухарка да щенок.

– Что за щень? Откуда взялся? – полюбопытствовал Ушор.

– На побегушках. Служка, – ощерился шкет, умудрившись парой слов передать все свое презрение к тем, кто гнет спину на хозяина. Себя он, видимо, почитал вольным человеком, почти благородным.

Еще двести шагов, и люди свернули в подворотню. Видно было, что проездом давно уже никто не пользовался. Петли и обкладки на дверях заржавели. Между булыжниками мостовой пробивалась трава. Сами ворота завалены мусором.

Ныра пнул брошенную разбитую тачку. Брезгливо поморщился и перевернул ее. Тускло блеснули бронзой баллоны. Кавитас поднял один.

– Не обманул, – заявил он, нюхая вентиль.

– Тупарь, отрубишься ведь, – добродушно буркнул Ушор. – Погнали. Время деньги, а деньги у карася. Расставляем снасти.

– Держи, Моряк, – Ныра протянул Арангу газовую маску. – Приходилось?

– Приходилось, – даур первым делом открутил заглушки фильтров. Затем протер платочком стекла. Маска хорошая, офицерская с армейских складов. Каучук плотно прилегает к лицу.

Дом брали с черного хода. Горша вскрыл замок отмычкой, затем Кавитас приоткрыл дверь и пустил газ. Выждали четверть часа, спрятавшись в тени у крыльца.