Опаленные страстью

– Ничего особенного, Брингл. Просто леди решила взять у меня несколько уроков стрельбы.

– В самом деле, миледи? – поинтересовался дворецкий, чтобы исключить всякие сомнения.

– Да, – Олимпия смущенно улыбнулась. – И, кажется, первый урок удался на славу. Правда, следующее занятие будет только в конце сезона. Верно, ваша светлость?

– Как вам угодно, леди Делфорд, – в его глазах стоял откровенный вызов.

Она метнула на герцога взгляд с не меньшим вызовом, великолепно повторяя блеск его выразительных глаз, и направилась к двери.

После встречи с герцогом Ормондом Олимпия долго колесила по улицам Лондона, замучив извозчика. Когда кеб в очередной раз проезжал мимо собора Святого Павла, она крикнула ему, чтобы он поворачивал к особняку графини Доз Клейторн-Холл на Беркли-сквер. Сидя в одиночестве, Олимпия равнодушно смотрела в окно экипажа, не замечая очарования летнего дня. Даже солнце, ласкавшее своими жгучими лучами, вовсе не согревало, ибо в душе ее царил мрак. А осознание проигранной битвы тяжелым камнем лежало на сердце.

Боже мой, какой она была дурой, что кинулась к нему с открытой душой! Хотя романтическая встреча в оранжерее вселила уверенность, что он – ее судьба, но какое досадное разочарование! Сгорая от стыда, ей пришлось ему заявить, что она хочет выйти за него замуж. А он даже не хотел ее! И в течение долгой беседы он всеми силами сопротивлялся бракосочетанию, отмахиваясь от нее пустословием. Ну, не забавно ли это? Какие только возражения он ей ни приводил, чтобы только отклонить «заманчивое» предложение!

Теперь она очень сожалела, что первой сделала решающий шаг. Ей следовало дождаться их очередной встречи, а уж потом действовать. Вполне очевидно, что герцог отныне станет появляться в обществе, раз он покончил со своим затворничеством и решил жениться. Она же умудрилась все испортить бесповоротно.

Конечно, она должна возненавидеть его всеми фибрами души. Однако в сердце ее не было ненависти, лишь непереносимая боль. Неужели она навсегда потеряла его? Своим легкомысленным поступком она сумела сокрушить то немногое, что могло выйти из их первой встречи. И вдруг она ясно осознала, что слабая ниточка, протянувшаяся между ними вчера в оранжерее, разорвалась по ее глупости, даже не успев их связать. Олимпия с тяжелым вздохом откинулась на сиденье. Глаза ее невидяще уставились на черную обивку экипажа.

Черт побери, не может быть, чтобы Эдгар всерьез увлекся леди Брент! Ведь она всего лишь серая мышка по сравнению с ней. А она более видная на ярмарке невест и, по правде говоря, более сексуальная, если только это и интересует мужчин. Поэтому у нее еще должен быть шанс завоевать его до конца сезона. Но нужно ли это ей на самом деле после такой неудачи? Быть может, ей лучше отступиться от него? Забыть его поцелуй, огнем обжегший ее, вычеркнуть из памяти янтарные глаза, чей невероятный блеск так очаровывал.

Внезапно у нее нестерпимо заныло сердце при одной лишь мысли, что она, должно быть, уже лишилась такого завидного жениха. И права тетя Элизабет: такой редкий мужчина – лучшая находка для умной женщины. Видно, ей не суждено свить с ним уютное гнездышко, о чем она, правда, будет сожалеть всю оставшуюся жизнь.

Мысленно прокручивая свой визит к герцогу, Олимпия неожиданно для себя сделала утешительное заключение, что его ответ на ее доводы имел иногда двойной смысл. Это несколько воодушевило молодую особу, и вмиг краски летнего дня засияли перед ее взором. Теперь ей не виделось все в мрачном цвете. Она надеялась найти верный способ, чтобы женить герцога на себе. Она не собирается без борьбы уступать его ни юной графине, никому бы то ни было.

Приняв твердое решение, Олимпия сразу же успокоилась, а утреннее событие уже казалось ей таким далеким. Правда, ее мучила неизвестность, так как ответ Эдгара остался недосказанным. Интересно, что он хотел сказать ей напоследок, когда она заявила, что убьет его, если он не женится на ней?

Услышав шум на улице, Олимпия прильнула к маленькому окну. Два кучера, чьи экипажи налетели друг на друга, безбожно ругались, пытаясь освободить дорогу следовавшим за ними фаэтонам и коляскам. Однако это было почти невозможно, так как у одной кареты, на дверце которой красовался графский герб Пемброков, отвалилось колесо, а другой экипаж был вообще перевернут. Возле него бегал растерянный слуга. Прохожие с любопытством останавливались. Причиной всей этой суеты был босоногий мальчишка, должно быть, переходивший улицу. Он с испуганным видом стоял на тротуаре, едва сдерживая слезы.

Вскоре толпа зевак, загородив проезд, отрезала путь кебу, где сидела Олимпия. Злясь из-за вынужденной остановки, она не заметила, как проехавший мимо всадник поклонился ей. Только когда он отъехал, она узнала мистера Далтона. Он подъехал к карете с гербом. В мгновение ока он спрыгнул с белой лошади и, открыв дверцу, помог графине Пемброк выйти из кареты.