Особых героических подвигов мы не совершали. Выполняли обычные обязанности бойцов партизанского отряда: устраивали засады на дорогах, уничтожая немецкие обозы и освобождая мирное население, ходили в ночные походы, добывая оружие в бою, вели разведку и сообщали информацию за линию фронта о передвижении немецких войск, участвовали в боях с немцами и полицаями во время блокады нашего отряда. Короче говоря, воевали в тылу врага. В этой группе отряда «Народный мститель» я воевал до середины марта 1943 года, до освобождения Холм-Жирковского района Красной Армией в результате наступления на Западном фронте. Тогда же была освобождена часть территории от города Ржева Калининской области до города Ярцево Смоленской области. Перед этим наступлением в январе 1943 года немцы организовали сплошное прочесывание лесов, где действовали партизанские отряды Смоленщины. Предварительно, перед блокадой партизанских зон, немцы засылали в эти зоны своих провокаторов-шпионов для разведки. Те, узнав обстановку в отряде, возвращались снова к немцам. Последние, уже по этим разведданным, организовывали прочесывание лесов армейскими немецкими частями, которые задерживались для этого перед тем, как отправиться на фронт. Подобный провокатор-шпион был заслан в нашу группу. Перед этим немцы распространили слухи по окружающим деревням, что якобы в немецкий тыл прошла группа советских разведчиков во главе с майором Петровым (фамилии точно не помню). Вскоре после этого партизанская разведка нашего отряда обнаружила на дороге человека, который искал дорогу в наш лагерь. Когда его привели в отряд, он выдал себя за советского разведчика из группы майора Петрова. Наш командир Марышев довольно поверхностно опросил этого человека и, откровенно говоря, очень беспечно отнесся к его появлению. А немцы, конечно, постарались хорошо подготовить своего агента. Вооружили русским карабином, одели во всю русскую одежду, снабдили русской махоркой. Между прочим, в партизанском отряде у нас махорка была «на вес золота». Угостив командира отряда пачкой махорки, разведчик как бы авансировал его расположение. Даже своим местом рождения этот немецкий шпион назвал самый глухой район Средней Азии, чтобы на всякий случай не встретить здесь земляка. Как это часто бывало на фронте, за свою беспечность русские расплачивались дополнительными жертвами. Так было и на этот раз в нашем партизанском отряде. Немецкий разведчик, конечно, был доволен тем, как просто ему удалось убедить доверчивых русских партизан, что его приняли за честного солдата. Обвел вокруг пальца и командира отряда, и командиров взводов, поверивших шпиону на слово. В период прихода немецкого разведчика наш отряд испытывал большие трудности с боеприпасами, да и с питанием было туго. На каждый автомат было патронов на один диск, а на каждую винтовку по десять патронов. Связь с «большой землей» прекратилась. Прекратилась связь и с другими партизанскими отрядами, которые уже переживали блокаду. В нашем лагере появились больные и раненые. Подвижность отряда в случае боев снизилась. Обо всем этом немецкий разведчик узнал, и через 6 дней после прихода в наш отряд бежал обратно к немцам. Не узнал разведчик только мест установки мин, ограждающих подходы к лагерю. Эти мины были установлены на дорогах и тропах на расстоянии от трехсот метров до одного километра от лагеря. Это в значительной степени лишило немцев возможности внезапно атаковать наш партизанский лагерь.
