«До 1939 г. учителя средних и начальных школ, расположенных в сельской местности, пользовались отсрочкой от призыва в армию. Однако, учитывая сложившуюся к осени 1939 г. международную обстановку, были отменены отсрочки для ряда профессий, в том числе и для сельских учителей. Поэтому в ноябре 1939 г. тридцать учителей Наровлянского района, ранее пользовавшиеся отсрочками, были призваны в ряды Красной Армии. В это число попал и я. Нас собрали в военкомате Наровли и дали наказ служить честно на благо Родины. Из 30 человек нас, 20 призывников, направили в артиллерийские части, остальных 10 – в танковые. В ноябре 1939 г. наша группа учителей получила направление в 134-й гаубичный полк 95-й стрелковой дивизии, дислоцировавшейся в окрестностях города Котовск Молдавской ССР. В полк прибыли 12 ноября 1939 г. Всех нас, вновь прибывших, зачислили в полковую школу с расчетом, что по окончании ее, после 6 месяцев учебы, мы должны были сдать экзамены на звание младшего лейтенанта. Однако эти планы были нарушены. На 4-й месяц нашей службы, в начале февраля 1940 г., 95-я стрелковая дивизия была направлена на Финляндский фронт, на Карельский перешеек. Полковую школу распустили, а нас распределили по артиллерийским батареям. И вот к вечеру мы прибыли в Ленинград. Срочно разгрузились на станции Витебский вокзал-Товарная и пешим маршем отправились на станцию Песочная. Ленинград в то ночное время был затемнен, только тусклым светом горели регулировочные огни на улицах. Погода за городом встретила нас 25-градусным морозом и сильной метелью. Шли мы всю ночь и весь следующий день. Только к 5 часам вечера следующего дня мы дошли до казарм на станции Песочная. Мы так устали, что, не ев почти сутки, не стали ждать ужина, а уснули моментально. Назавтра мы получили зимнее обмундирование: стеганые телогрейки, ватные штаны, валенки, подшлемники. На следующее утро был продолжен пеший марш на фронт, в сторону Териок, а затем на Выборг. Зима 1940 года отмечалась сильными морозами. Даже в Белоруссии было минус 40–45 градусов, от чего вымерзли почти все сады. Морозы же на Карельском перешейке были еще сильнее. По пути к линии фронта снова поднялась сильная метель при сильном морозе. Первые сутки мы шли пешком со скоростью 5 километров в час. Однако при приближении к фронту движение нашей колонны замедлилось. Все чаще приходилось останавливаться из-за пробок, от того, что при встречном движении достаточно машине чуть свернуть с накатанного пути, и она застревала в снегу, толщина которого доходила до метра. Мы шли пешком от окрестностей Ленинграда к фронту уже вторые сутки без отдыха, не считая остановки в населенном пункте для приема пищи на самое короткое время. Я, впервые в такой ситуации, заснул в буквальном смысле слова, на ходу. До этого никому не поверил бы, что человек может спать, когда идет.… Вдвойне было тяжелее по причине того, что в Финляндии не было возможности зимой выкопать землянку. Только в низких местах почвенный грунт был более полуметра, а в остальных – не более полуметра. Зато в низинах, под верхним слоем почвы, стояла вода. Мы пробовали на ночь ставить палатки, но палатка спасала только от ветра, но не от мороза, который по ночам достигал 40 градусов. Для штабов полка, дивизии выдавались зимние палатки с печкой-буржуйкой, солдаты же такой роскоши не имели. Вот тогда-то я и обморозил ноги, которые болят и сейчас. Ведь нужно было неподвижно лежать в окопе на земле по нескольку часов. Как-то нас, 5 человек, вызвал командир взвода, выдал кирки и лопаты и направил на наблюдательный пункт дивизии, чтобы выкопать укрытие для командного пункта. С 8 утра до 13 часов мы долбили ячейки, затупили все инструменты, а в землю углубились только на 5-10 сантиметров. Сплошной скальный грунт. В таких тяжелых морозных условиях раненый солдат на переднем крае, не доставленный в санроту, при потере крови быстро погибал от мороза.
