ООО «Кремль». Трест, который лопнет

Поэтому сначала мы принимаем средневековый антигейский закон, а потом, разрывая шаблон, разрешаем манифестации в Сочи. Все для Запада, все ради Запада. Не зря говорят, что относительная мягкость политики Кремля со всей простой как портянка игрой в амнистии и помилования – это все до Олимпиады, а вот настоящая «славная охота» начнется после нее.

В такой системе островки квазимодернизации возможны лишь как исключения из правил. Собственно, те же олимпийские объекты и инфраструктура – и есть такое исключение из правил, пускающее пыль в глаза и высасывающее колоссальные финансовые ресурсы. Ровно так относились к Западу, иностранцам и вообще всему иностранному в Советском Союзе. Ровно в этой логике в России XXI века существует такое трудноопределимое и ускользающее от правовой и общечеловеческой оценки понятие, как «иностранные агенты». Почему бы и в самом деле в стране, где есть «иностранные агенты», не решать все проблемы с помощью чудотворных икон, смертной казни и катания на коньках первого лица в государстве?

…Во дворце Долмабахче в Стамбуле есть потрясающие часы – они одновременно выполняют функции термометра, барометра и календаря. Это подарок наместника в Египте одному из султанов.

Как замечает английский историк Найал Фергюсон в книге «Цивилизация. Запад и остальной мир», часы «выглядят как шедевр восточных технологий, если не учитывать одну маленькую деталь: они изготовлены в Австрии, Вильгельмом Киршем.

Часы Кирша превосходным образом иллюстрируют ту мысль, что простой импорт западных технологий (Фергюсон имеет в виду еще и социальные, и политические технологии, а не только технику. – А.К.) не был способен заменить самостоятельную модернизацию Оттоманской империи».

Собственно, любая империя закатывалась, когда теряла способность конкурировать с внешним миром, когда упование на волю всевышнего (какой бы «национальности» он ни был) заменяло собственные усилия и импульсы к развитию. Советской империи, которая до сих пор разваливается в головах правителей и населения России, это касается не в меньшей степени, чем империи Оттоманской.

2013 г.

Право на Россию

Пост Леонида Бершидского, в котором он сообщил об отъезде в Берлин ввиду невозможности осуществления профессиональных компетенций в современной России и ввел новый термин «эмиграция разочарования», естественным образом спровоцировал неравнодушных пользователей сети на многочисленные агрессивные отклики.

Но разговор следует вести о сути проблемы, а не об эмоциях. О сути превосходно высказалась Зоя Светова из The New Times, определив контрпозицию: «Я – категорически против этакой героизации отъезда: вот мы такие замечательные, мы больше здесь не можем, вернемся потом, когда Россия станет Европой».

Кто прав? В сущности, все правы по-своему.

Начнем с того, что Бершидский аптекарски точен в описании ощущений «вменяемого» (термин введен в первой половине 1990-х годов тогда еще ультралиберальным журналистом Михаилом Леонтьевым) представителя современной интеллигенции, попавшего в эпицентр псевдопатриотического смерча.

Эти ощущения описываются словом «омерзение».

Сразу следует оговориться, что термин «интеллигенция» употреблен условно: современная российская социальная мысль обозначает продвинутую постсоветскую образованную городскую либерально настроенную страту как креативный класс, что решительно не соответствует семантике этого понятия, введенного Ричардом Флоридой много лет назад. Попав на российскую почву, эта категория стала ругательной, политизированной и опошленной.

Невозможность профессиональной самореализации и естественное для рефлексирующего индивида нежелание жить в рамках, законодательно и идеологически задаваемых персонажами типа Мединского, Яровой, Лугового, провоцируют человека с нормально организованной сигнальной системой на отъезд. Не путать с отказом от родины. Опять же следует уточнить семантическое наполнение термина «невозможность профессиональной самореализации» – здесь я воспользуюсь безукоризненным, с моей точки зрения, и даже, в сущности, глубоко научным высказыванием другого моего коллеги, Виталия Портникова.

«Журналист, – говорил он, – бывает исключительно либеральным. Иначе он не журналист».

Практика последних лет убедительнейшим образом свидетельствует о правоте коллеги: нелиберальные журналисты – представители специальности, обслуживающей власть, а не общество. Причем в том виде, в каком смысл и содержание публичного «журналистского» высказывания формулируется идеологическими работниками, часто за не облагаемые налогом деньги. Такое ремесло может называться как угодно, только не журналистикой.

Итак, мы имеем на выходе вполне ясные причины и поводы для отъезда в Берлин (Париж, Лондон, Прагу – нужное подчеркнуть или вписать).

Причем до инаугурации Путина в мае 2012 года на сам факт перемещения в пространстве журналиста никто бы не обратил внимания.