ООН в Азии и Африке

Джефф успокоился, ест дальше этих перепелов. Но потом опять дёрнуло его спросить, что же это все-таки такое! Федор уже стал умный, только шутить не перестал — а зря. А рядом стоял дом полковника Фариа, и там у него жили попугайчики, штук пять или шесть! Федор и говорит: «Видишь дом полковника Фариа — а давно ты слышал его попугайчиков?» Джефф сначала не понял, что такое. Фёдор и продолжил: «Да надоели они, орут каждое утро, как оглашенные, я и не выдержал, свернул им шеи, и вот ты их сейчас ешь!» У Миши Ионова прямо ложка из рук упала, или вилка, чем он там ел, не помню. Джефф просто в трансе: начальник штаба миссии, полковник Фариа, уважаемый человек, и его попугайчиков вот так, а он — как соучастник преступления, ест этих попугайчиков?! Джефф вскочил из-за стола, выкрикнул какие-то проклятия и снова убежал в свою комнату. Миша так и сказал: «Фёдор, ты уже вообще, у тебя ума палата — ключ потерян! Ты хоть соображаешь, что ты такое несёшь?!» Тут уже Федор возмутился: «Как так, про киви шутить нельзя, про попугайчиков тоже нельзя, так про что тогда можно?!» Миша ему в ответ: «Бери свое виски и иди к нему, мирись, как хочешь!» Федор опять пошёл мириться, в конце концов, объяснил Джеффу кое-как, что это перепела. В ответ услышал: «Федор, ты так больше не шути!» Вот такие бывали ситуации.

Можно ещё отметить, что наша миссия по составу контингента была черно-азиатской. На основных должностях сидели представители африканских или азиатских стран. Индусы, бангладешцы, негры и прочие. Европейских должностей было очень мало. Русских — ещё меньше. Зато были украинские — те же Толя Рябой, Володя Фёдоров, который сидел в Air Operations Office, департаменте воздушного движения, все борты, в том числе и мы, относились к этому департаменту. О засилье на должностях африканских и азиатских граждан очень хорошо написал Михаил Точигин.

И политкорректность и толерантность, которую приходилось видеть, просто доставали. Европейцы панически боялись быть обвиненными в дискриминации, в расизме, неполиткорректности. На это, если честно, иногда было просто противно смотреть, как европейцы буквально лебезили перед неграми или азиатами. А темнокожие — особенно местные, ангольцы — пользовались этим напропалую. Это было, конечно, очень и очень неприятно. Хотя, с другой стороны, подход к ним всегда можно было найти, особенно если умеешь с ними разговаривать.

У меня в работе были постоянно все семь языков, которыми я владею: английский, португальский, испанский, бенгальский, польский, украинский, белорусский. Белорусы там тоже были — лётчики, которые были …зафрахтованы, что ли. Мы их тоже пригласили тогда на 9 мая. Их там с нами трое было.

♦ Вертолётный экипаж?

Нет, самолётный. Уже не помню, что это был за самолёт, по-моему, Ил-62, но это не точно. Совершенно случайно мы с ними там пересеклись! В аэропорту встретились, я спросил: «Ребята, вы откуда?» Они отвечают: «Из Беларуси». Я — ух ты, земляки! Они тоже очень обрадовались. Я их сводил в магазин, помню, они купили всё, что им нужно было, а потом пригласил их: «Ребята, у нас тут 9 мая, хотите — приходите!» А у них, кажется, были какие-то свои пропуска, то есть, специально не нужно было ничего заказывать, просто их пускали как-то выборочно — то ли в определенное время, то ли до какого-то времени. Так что, как я и говорил, у нас получился такой славянский День Победы, с небольшим добавлением французов, румын, и венгров, которые хоть деньги и не сдали, но все равно потом пришли! А я им на празднике ещё сказал: что же вы, ребята, какая разница, что у нас сейчас, такой праздник, нацистов победили! В общем, напоили мы их вусмерть.

А если возвращаться к неграм и азиатам — они, естественно, на все должности пытались протянуть своих людей. Круговая порука, мафия такая — я, конечно, в словах не толерантен сейчас, только именно так всё и было. Не скажу, что они так явно зажимали белых, хотя, может, это просто я уже научился с ними бороться? Меня очень быстро все запомнили, потому что я их начал ставить на место.