Оноре де Бальзак

Эти разумные соображения нисколько не задели Оноре, продолжавшего считать, что идеальная супруга будет любить его за его гений, он же ее – за изящество, ум, скромность и состояние. Многочисленные письма от почитательниц доказывали, что его искусство не оставляет женщин равнодушными. Но сам он? Ведь среди них, старых, некрасивых, бедных, сумасшедших, искательниц приключений, словно иголка в стоге сена может оказаться восхитительная молодая особа. Некоторые из его корреспонденток – готовые героини рассказов. Увы! Они хороши для склонившегося над рукописью писателя, в реальной жизни общение с ними может обернуться кошмаром. Мир, полагает Бальзак, населен безликими созданиями, привлекающими и отталкивающими одновременно. Где та, что предназначена только ему? Кому отдать свое сердце? Вокруг только юбки, ни одной души. В который раз приходится пожалеть, что внешность его настолько не соответствует тому, что он чувствует. За последнее время растолстел, массивный живот выпирает над короткими ножками, кожа лоснится. Впрочем, Ламартин, видевший Оноре у Жирардена, был поражен его жизнерадостностью и легкостью, несмотря на внушительные габариты и вес, и написал о нем: «Он был крупным, толстым, почти квадратным, полнее даже Мирабо. Главным в выражении его лица был даже не ум, а доброжелательность и стремление к общению… Невозможно представить его себе без доброты».

Доброту признают за ним все, из-за нее он без конца попадает в ловушки. Открытость хороша, когда надо рассказать историю вымышленных персонажей, но, когда тебе противостоят люди из плоти и крови, она обезоруживает. Властелин мира на бумаге становится потерянным ребенком, отложив перо. Это прекрасно известно Зюльме, которой он говорит: «Следует мириться с последствиями собственного превосходства». Фраза, которая могла бы стать его девизом. Но иногда так хорошо сложить свое знамя гения и быть просто счастливым мужчиной, которому не надо заботиться о том, с чем достойно предстать перед вечностью. И он пишет, изнуряя себя, вовсе не для того, чтобы удовлетворить требования очередного издателя, просто надо выполнить соглашение, заключенное с Господом.

Глава четвертая На сцену выходит Иностранка

Писем от восхищенных читательниц было так много, что, кажется, Бальзак не мог не пресытиться ими, и тем не менее он не уставал вдыхать их фимиам. Одно из них, подписанное «Иностранка» и отправленное из Одессы, выделялось даже на фоне привычных похвал. Корреспондентка восторженно отзывалась о «Сценах частной жизни», упрекая автора за буйные оргии «Шагреневой кожи», подрывающие уважение к женщине. Она не дала своего адреса, Оноре пришлось прибегнуть к объявлению в «La Gazette de France», опубликованному четвертого апреля: «Господин де Бальзак получил письмо, адресованное ему 28 февраля. Он весьма сожалеет о невозможности ответить и надеется, что его молчание будет истолковано верно, так как отвечать через газету ему не хотелось бы». Прошло несколько месяцев, Иностранка не появилась – сомневаться не приходилось, она не прочла объявление. И вдруг, седьмого ноября 1832 года, новое, потрясающее письмо от нее: «Вашей душе – века, ваша философская концепция может быть результатом лишь долгого, проверенного временем поиска. Между тем меня уверяют, что вы еще молоды. Я хотела бы познакомиться с вами и в то же время не вижу в этом необходимости: инстинктивно, душой предчувствую вас, воображаю вас на свой лад и скажу себе „вот он“, едва увижу. Ваша внешность не должна иметь ничего общего с вашим пылким воображением. Вас надо оживить, пробудить священный огонь гениальности, который делает вас похожим на то, что вы есть, а вы есть то, что я чувствую: человек, не имеющий равных в знании людского сердца. Когда я читала ваши книги, сердце мое трепетало: вы возвышаете женщину, ее любовь – небесный дар, божественное воплощение. Меня восхищает в вас потрясающая чувствительность вашей души, позволившая все это угадать… Ваш удел – союз ангелов, чьи души знают неведомое другим блаженство. Иностранка любит вас обоих и хочет быть вашим другом: она тоже умеет любить, но это все. Вы поймете меня!.. Для вас я – Иностранка и останусь ею до конца моей жизни. Меня вы никогда не узнаете». Но тут же предлагает переписку, чтобы время от времени сообщать ему о температуре своей пылающей души: «Я восхищаюсь вашим талантом, отдаю должное вашей душе. Я хотела бы стать вам сестрой… С вами и ради вас одного быть вашей справедливостью, нравственностью, совестью». И в конце вполне практическое соображение: «Словечко от вас в „La Quotidienne“[14] даст мне уверенность в том, что вы получили мое письмо и что я без опасений могу писать вам. Подпишите: Э.Г. от О.Б.».