Оно того стоит (ЛП)

— Понимаю теперь, что ты меня точно с кем-то перепутал. Я никогда не ходила на такие вечеринки. Большую часть времени я ненавидела его или обзывала. — Или избегала его щелбанов, его вонючих праздников, и его постоянных сопливых комментариев, которыми он пытался меня задеть.

— И все же ты здесь, на его свадьбе?

Мои глаза снова опускаются на его голую плоть. Разговаривать с мужчиной, сложенным как Адонис, когда он голый… да — самое оно. Скажите мне, что можете говорить, не глядя на такого, и я заткнусь.

— Мои глаза здесь, — говорит он, забавляясь.

Резко поднимаю глаза вверх, чтобы успеть увидеть небольшую ухмылку, играющую на его губах.

— Я… здесь, потому что моя мать была непреклонна. Кроме того, моей подруге Лидии… по какой-то причине обязательно нужно было оказаться здесь, чтобы сделать операцию на открытом, разбитом сердце.

Он выглядит смущенным, но никак не комментирует последнюю ремарку, вместо этого нанося какой-то гель на свое тело. Терпкий, возбуждающий запах окутывает меня, и я почти задаюсь вопросом, оттачивает ли он на мне чары своего мужского обаяния или что-то в этом роде.

— В выпускном классе ты появилась на вечеринке своего брата на Хэллоуин пьяная и под кайфом. Настолько пьяной и обдолбанной, что еле держалась на ногах.

— Сводного брата, — поправляю его я, затем хмурюсь. — Я действительно не припомню такого.

— Он потратил всю ночь, пытаясь заставить тебя протрезветь, потому что знал, что его отец и твоя мама будут винить его в твоем состоянии, и он потеряет свое жилье. После этого ты решила стать стервой без причины.

И снова хмурюсь. Я понятия не имею, о чем он говорит. В моем банке памяти тако-о-о-го точно нет. С другой стороны, старшая школа — это мое время и мое право, чтобы напиться и обкуриться.

Он вздыхает, перекрывая воду, и без ложной скромности открывает стеклянные двери душевой кабинки, и выходит, не торопясь обернуть полотенце вокруг талии, чтобы прикрыть этот массивный, все еще твердый, фантастический член.

— Ты всегда такой жесткий? — спрашиваю я, а потом понимаю, что сказала это вслух, когда он приподнимает бровь. — То есть, как я, по-твоему, могла быть стервой?

— Мне кажется, я как-то пытался приставать к тебе, а ты сказала мне, что я высокомерный ублюдок и лишился стипендии, потому что не имел права ни с кем драться. Насилие не выход и бла-бла.

Правда не помню ничего подобного.

— Я бы никогда такого не сказала, — говорю я ему, хотя это были не самые лучшие годы моей жизни, и я точно могла такое сказать. Возможно, он просто оказался не в том месте и не в то время. Но на самом деле, насилие не является выходом, даже если внутри меня бушует гнев. Не то, что бы я делала все, что думаю.

Он смотрит на меня, как на идиотку.

— Это не совсем то, что парень вроде меня может забыть.

— И теперь ты ненавидишь меня? — предполагаю я. — Потому что была обдолбанным подростком, и, обкурившись в хлам, однажды сказала тебе что-то обидное?

Он яростно сжимает челюсть, будто я ляпнула что-то не то.

— Как я уже сказал, это не то, что парень забывает.

— Ну, я извиняюсь за то, что так сказала про твою стипендию. Это было неуместно. Но ты должен признать, что был высокомерным придурком. Ты думал, что властелин всей школы и смотрел на всех свысока, пока не получил травму.

Не самое верное решение говорить сейчас, решаю, когда он подходит ко мне, как бешеный волк, хватая меня за горло. Я вздрагиваю и напрягаюсь, даже спотыкаюсь, но он хватает меня за бедра и резко приподнимает, бросая меня на раковину.

Когда он оказывается у меня между ног, я считаю это грубым сексом. В смысле, подумываю дать ему пощечину своей супер-робо рукой. Не так уж и грубо, по-моему.

Роман сверлит меня жестким взглядом, а его челюсть сжимается, пока он смотрит на меня. В конце концов, я схватила его за плечо и прижалась губами к его губам, удивив его настолько, что он разомкнул губы, чтобы выдохнуть от шока, а я просунула язык в образовавшееся отверстие.

Сначала это было похоже на поцелуй статуи, но потом его кулаки в районе моих бедер разжались, и вот его руки уже притягивают меня, буквально вжимая в свое тело с ответным поцелуем, который одновременно суровый, яростный и жестокий.

Это лучший поцелуй в моей жизни.

Я издаю стон прямо в его рот, а моя юбка задирается выше на талии. Как только все становится слишком хорошо, он отрывает свои губы от моих, а затем одаряет меня таким взглядом, будто я виновата в том, что ему пришлось отлепиться от меня. Качая головой, он выходит из ванной и хлопает дверью.

Капризничаешь?

— Похоже, тебе нужно преодолеть всю эту психологическую чушь пубертатного периода, Роман, — сладко кричу я, но как будто в глухую стену.

Может быть, я слишком много веселилась, потому что, хоть убей, не помню подробностей той ночи. Я, правда, думаю, что должна была запомнить, если бы такой парень, как Роман, приставал ко мне…