Оно того стоит (ЛП)

— Очевидно, — тихо говорю я, склонив голову набок. — Или, ты проехал пять с половиной часов, чтобы принять душ в моей ванной. Это объяснение, конечно, не так вероятно, как твоя теория вихрей, но всегда лучше изучить все возможности.

Говорю в основном на автопилоте. Мой мозг все еще пытается понять, проснулась я или нет, или мне просто приснился хороший сон, в котором Роман оказался голым в моем душе. Он выглядит точно так же, как в тот первый день — задумчивый, самоуверенный и высокомерный.

И сексуальный. Конечно, сексуальный.

И мокрый.

И мускулистый.

И мокрый.

И горячий.

И мокрый…

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я его, пока он продолжает изучать меня с ухмылкой на губах.

Он поворачивается, а я вижу его задницу. Теперь я знаю, почему задница Эмитта больше меня не впечатляет. Это не задница Романа. Черт, классная задница.

— Дорога была долгой, а мой кондиционер перестал работать где-то около часа назад.

Я вскидываю глаза, пытаясь уловить смысл в его ответе. Он ведет себя так, будто мы это планировали, и его тон подразумевает, что для него совершенно естественно быть голым и намыленным в моем доме. Не то чтобы я жалуюсь, но…

— Почему ты?.. — спрашиваю я, все еще пошатываюсь.

— Наверное, фреон кончился, — говорит он.

Я так запуталась… неважно. Как заезженная пластинка.

— В смысле, почему ты здесь?

Он выключает воду, и у меня пересыхает во рту, когда он оборачивается. Я думаю, он всегда твердый. Шок от того, что я действительно увидела его в своем доме, отвлек меня от этой части его тела. Но теперь мой глаз отточен.

Чертовски большой, голый, эрегированный член.

Он выходит из душа, его большие ноги выглядят так неуместно на моем розовом коврике для ванны с надписью «Rocker Chicks Do It Better». Мои глаза скользят вверх, но не выше его талии. В конце концов, я всего лишь человек.

— Ты будешь пялиться или подашь мне полотенце?

Я рассеянно протягиваю руку к полке, нащупываю полотенце кончиками пальцев, затем беру полотенце и протягиваю ему.

Он кривит губы.

Хотела бы я посмотреть, как он попытается использовать эту крошечную штуку, чтобы прикрыть молот Тора.

Он медленно идет ко мне, и мои глаза останавливаются на нем, наблюдая за зарождающимся хищным блеском его глаз. Пожалуйста, ради всего святого, позволь мне быть добычей.

Роман подходит ко мне, и мое дыхание становится прерывистым, когда я вытягиваю шею, откидывая назад, чтобы заглянуть ему в глаза. Его ухмылка на месте, но при этом его глаза при этом невероятно серьезны. Я привыкла к тому, что он более беззаботен и полон смеха, как и подобает закрытому парню. А сейчас он вернулся к настоящему Роману.

Но напряженность все еще сквозит в нем. Очень горячо.

Когда он поднимает руку, я вздрагиваю, ожидая его прикосновения, но он почти обнимает меня, игнорируя предложенную тряпочку, и хватает полотенце с полки. Он не сводит с меня глаз, а я вбираю в себя все его внимание, следя за ним краем глаза, когда тряпка, наконец, выпадает из моей руки.

Обернув полотенце вокруг талии, он ухмыляется еще шире.

— Ты здесь, — наконец говорю я, как охрипшая сексуальная потаскушка, готовая корчиться от оргазма.

О, все эти оргазмы. Я хочу все оргазмы.

Он просто продолжает ухмыляться, что приводит меня в бешенство, не говоря ни слова, он обходит меня, чтобы направиться в мою спальню. Можно подумать, что он бывал здесь сотни раз, учитывая, как легко и просто он прокладывает себе путь. Опять же, у меня небольшая гостиная, крошечная ванная комната, намек на спальню и половина кухни, которой отчаянно нужен ремонт, так что здесь не так сложно ориентироваться.

Он воспользуется дорожкой между коробками, и я щурю глаза, когда он хватает сумку с пола и открывает ее.

— Ты имеешь какое-то отношение ко всему этому? — спрашиваю я, указывая вокруг себя. — А зачем ты украл мою руку? Что это за странные картинки, на которых моя рука трогает гайки грузовиков и сиськи манекенов?

Он почти улыбается. Почти.

— Я не крал твою руку. Я забрал ее у Малдеров до того, как уехал оттуда. Нам с Андерсоном пришлось поработать вместе, чтобы вернуть эту чертову штуку в целости, потому что это чертовски злобные детишки. А что касается фотографий… тебя разозлило, что я их отправил и не ответил, когда ты мне писала? — он задумчиво смотрит на меня, положив руки на обтянутые полотенцем бедра.

— Это раздражало. Какой в этом смысл?

— Какой был смысл отсасывать мне, потом скакать на моем члене подобно чемпионке какого-нибудь родео, прежде чем погрузить меня в вызванную оргазмом кому, а потом, не сказав ни слова, смыться до того, как я проснусь?

Ну, это звучит чересчур преувеличенно.

— Я плохо прощаюсь, — ворчу я, теребя воображаемую ворсинку на футболке, не в силах больше смотреть на него.

— Да и по части ухаживаний ты не очень, — вздыхает он, заставляя меня снова посмотреть на него, нахмурив брови.

— Что?

— Ты не умеешь ухаживать, — повторяет он. — Ты должна была убедить меня приехать к тебе после свадьбы, но вместо этого струсила. Хотя я ожидал этого, — говорит он, небрежно пожимая плечами.

— О чем ты говоришь?

Тень улыбки мелькает в уголках его губ.