Only Two of Us (СИ)

— Я и представить не мог, что ты все это время думала обо мне, — самодовольно усмехнулся Малфой, и Гермиона поблагодарила гриффиндорский шарф за то, что так надежно укрывал ее вспыхнувшие от злости и смущения щеки. Малфой тем временем уже направился в сторону Хогсмида, очевидно начислив на свой счет еще одну сомнительную победу. Затем, чуть замедлив шаг, добавил: — А на должность согласился, чтобы скрасить твое скучное существование, довольна? И давай покончим со всем этим побыстрее, чтобы я смог вернуться к своим делам.

— И какие же у тебя дела, позволь поинтересоваться? — догнала его Гермиона, чтобы удобнее было сверлить недовольным прищуром.

— Не позволю, Грейнджер. Это очень невежливо с твоей стороны.

— Ты, надменный хорек…

— Ох, я думал, мы переросли все эти обмены любезностями, мисс Бобер, — он закатил глаза.

— Да, ведь это так по-взрослому — отшучиваться от серьезных тем, сеньор Лицемерие.

— Не проверял, но уверен: в мои обязанности не входит отчитываться перед вами, мадам Всезнайка. Так что, будьте любезны, прекратите лезть туда, куда не просят.

— Просто признай, что у тебя нет важных дел, Малфой, — она сузила губы.

— Да будет тебе известно, Грейнджер, что мне хотелось почитать, — невозмутимо ответил он. — Это же ты можешь понять?

Это она могла понять. Однако смириться со всем остальным — вряд ли. Впрочем, день только начинался, и портить настроение с самого утра Гермионе не хотелось. Поэтому, поглубже вдохнув свежий, морозный воздух, она очистила мысли, выветрив все, кроме необходимого списка покупок.

Дорога в Хогсмид была заснежена, как и все кругом; деревья скрыли отсутствие листвы снежными комьями; Черное озеро превратилось в огромное зеркало, где, если внимательно присмотреться, можно было заметить трещинки и таинственные движения под коркой непрочного льда; туманность скрыла все, что было за пределами магического барьера; и даже небо, пасмурно-серое, старалось не слишком отличаться от земной поверхности.

В замершей тишине их шаги сопровождались громким хрустом свежего снега, в котором слышались непрошеные воспоминания. Зима всегда умела напомнить все те счастливые мгновения, которые превращали неприятную стужу в уютные часы тепла. Неважно, как леденели конечности, потому что внутри разливалось горячее веселье. Оно согревало лучше любого заклинания, трансфигурировалось в нечто родное, незаменимое. Поэтому даже летом иногда появлялась странная тоска по зиме, по рождественским праздникам, когда все становилось чуть проще обычного. Когда можно было вернуться домой и ощутить запах имбирного печенья и горячего шоколада. Когда все было… на своих местах.

Они ступили на расчищенную хогсмидскую дорожку, и Гермиона бросила быстрый взгляд на Малфоя, еле сдерживая обреченный вздох.

Понять, о чем он думал, всегда было сложно: по непроницаемо-презрительному лицу прочесть что-либо не представлялось возможным; на прямые вопросы Малфой либо отшучивался, либо плавно, практически незаметно переводил тему в другое русло; порой и вовсе ограничивался простым «Заткнись». Конечно, все это превращалось в ничто, стоило ему выйти из себя и показать настоящую сущность, начав плескать ядом по всем, кто имел неосторожность оказаться рядом, но Гермиону все не покидало странное любопытство, навеянное смутным подозрением. Будто ей подложили весьма своевольную и закрученную головоломку.

В любом случае вопрос о том, что он вообще забыл в Хогвартсе на рождественских каникулах и почему не вернулся в любимое поместье, так и остался неозвученным. Вместо этого Гермиона выбрала другой, не менее провокационный:

— Почему ты решил, что мое существование скучное? — спросила она, сверяясь со списком, где первым пунктом шли приятные сюрпризы для домовиков. Затем указала на нужную лавку.

— Потому что у тебя нет никакой личной жизни за пределами префектуры? — предположил Малфой, придерживая тяжелую дверь в «Сладкое королевство». В дверном проеме зазвучали маленькие колокольчики.

— С чего ты вообще это взял? — возмутилась Гермиона, проходя вперед и быстро оценивая новую продукцию.

— Брось, Грейнджер, — он прошел за ней, кивнул торговцу, презрительно окинув взглядом празднично украшенное помещение, заполненное приторно-сладким ароматом сластей. — Очевидно же, что в последнее время, когда рядом не оказалось двух придурков, которых нужно постоянно вызволять из проблем, когда не нужно спасать мир и бороться со злом — ты заскучала. — Малфой закинул в ее корзинку с покупками упаковку «Тараканьих гроздьев» и «Кислых шипучек». — Если раньше ты могла занять досуг решением головоломок для всеобщего блага, теперь у тебя отняли и это. Отсюда и тяга к постоянной занятости, все эти тошнотворные списки обязанностей и мерзкое стремление к активной общественной деятельности.

Гермионa расплатилась за купленные сладости, всучила коробочки Малфою, руки которого, на ее взгляд, выглядели слишком свободными.

— Решил податься в психоаналитики? — поинтересовалась она, выйдя из «Сладкого королевства», чтобы направиться в следующую по списку лавку — «Дэрвиш и Бэнгз».