Они живут рядом со мной

А чтобы вы убедились в этом сами, я приглашаю вас отправиться следом за мной по тем тропам писателя-натуралиста, которые когда-то открылись мне.

Но перед началом вашего путешествия-чтения я хочу сделать еще одно пояснение… Пусть не удивит вас, что среди моих рассказов вы почти не найдете таких, какие своей формой напомнили бы рассказы, обычные для сегодняшней беллетристики. Да, я не искал на своих тропах занятных сюжетов, не синтезировал жизнь по законам современной художественной литературы. Я только отмечал среди встреченного неизвестное для себя, старался найти этому неизвестному объяснение, что-то вспоминал при этом, чтобы подтвердить свои догадки и в конце концов приходил к тому или иному выводу. Я просто вел исследование и весь ход этого исследования доверял листу бумаги. Так и рождались мои рассказы-исследования, новеллы-исследования. Так и приобретал я, а вместе со мной и мои читатели, знания об элементах жизни наших пернатых и четвероногих соседей. Сначала законы дома, границ владений, далее законы взаимоотношений, охоты, личного стола. А там уже наступала очередь школы животных, брачных турниров, языка жестов…

Когда все эти рассказы-исследования были написаны и собраны в определенном порядке, я позволил себе надеяться, что эти мои находки-исследования могут в чем-то претендовать и на определенную систему законов жизни наших пернатых и четвероногих соседей. Вот с таким чувством я и передавал свои работы — ранее и циклами, и отдельными рассказами — периодической печати, и теперь вот передаю все целиком вам, надеясь, что вы обязательно увидите тут главную мою цель: поселить в ваши души глубокую ответственность за все живое на нашей земле.

Ваш А. Онегов

ДОМ. ХОЗЯИН. ГРАНИЦЫ. ДОРОГИ

Ручей долго петлял, блуждал по зыбкому болоту, почти терялся в мокрых кустах ольшаника, но всегда приводил меня к мелкому заливу еще одного лесного озера… Лодка осторожно входила в мягкие, низкие берега. Поворот, другой — и впереди меня беспокойно завертела головкой утка-мать.

Утята еще не умели летать, в случае опасности они могли только нырять и прятаться в густой траве, но я не торопился, не плескал веслом, а понемногу подгонял утиное семейство. Как и прошлый раз, я очень хотел заставить выводок кряковых уток прогуляться дальше по ручью и вежливо представиться точно таким же утятам, живущим в другом озере.

Утка-мать видела меня. Она настороженно подняла голову и время от времени призывно покрякивала, предупреждая утят о возможной опасности. А пушистые утята следовали за ней. Так все семейство, подгоняемое моей лодкой, бочком-бочком все дальше и дальше уплывало от родного залива.

Чужое озеро неподалеку. Рядом с моей лодкой извилистыми язычками чистой воды уже тянулись наброды — следы по траве — других утят. Я вижу издали еще одну утку-мать. Она быстро выплывает из тростника и беспокойно вертится на одном месте… Сейчас состоится долгожданная встреча соседей. Но мои такие послушные до этого утята вдруг выходят из повиновения…

Хозяйка лесного озера еще раз подает голос, и тут же утка-гость тревожно вскрикивает и шумно поднимается на крыло. А пушистые птенцы-утята отчаянно ныряют под лодку. Маленькие бурые комочки выскакивают из воды уже сзади меня и несутся по ручью обратно домой. Они в панике бегут, бегут оттуда, где только что подала голос хозяйка чужого для них утиного дома. И моя лодка, та самая лодка, что прогнала утят из родного залива, заставила прогуляться далеко по ручью, вдруг стала совсем нестрашной рядом с необходимостью нарушить границу чужого владения.

На следующий день я снова, как заправский пастух, прогуливаю по ручью свое пернатое стадо. Утята так же послушно, как и в прошлый раз, шествуют впереди среди листьев кувшинок, так же благополучно добираются до чужого озера, но снова один за другим ныряют под лодку и сломя голову, несутся домой, заслышав голос чужой утки. И опять территория соседа, его хозяйство, его дом остаются запретным местом…

Был у меня в тайге покладистый четвероногий приятель. Быстрый, расторопный медвежонок прижился у моей охотничьей избушки и за каждодневные порции лакомства согласился не слишком поспешно убегать от меня. Я частенько бродил следом за ним по тайге и по-своему расспрашивал его о сложном и разумном хозяйстве медведей.

Медвежонку далеко не хватало той порции вареной рыбы, что отделял я ему от своего не всегда богатого завтрака, и он вынужден был самостоятельно отыскивать в лесу еще что-нибудь более существенное.

Промышлял медвежонок но опушкам и полянам, откапывая там корни растений. В частом высоком ельнике он навещал муравьиные кучи и время от времени основательно беспокоил их хозяев. На болоте мой приятель собирал голубику и клюкву. У края мокрой низины, где тайга редела и обрывалась негустым ольшаником, медведь посещал заросли малины. Но ни малина, ни муравейники, ни опушки не попадались на его пути просто так, как попадаются нам на улицах неизвестного города вывески столовых и магазинов.