Они

Лучше бы ты была НПС, моя дорогая. Сыграли бы красивую свадьбу и воспитали бы порядочного члена общества. Как, интересно, ты так быстро нашла меня? Неужели бегала за мной по всему городу? В любом случае, мне пора.

Я поднялся на ноги с удивительной лёгкостью. Но лёгкость эта обернулась тяжелым ударом по сознанию, стоило мне понять, где я нахожусь. Задний двор ресторана.

Наручные часы показывали половину седьмого.

Из-под рукава выглядывал уголок бумажки. Я с тяжелым сердцем за него потянул, начиная вспоминать, как сам оставлял для себя послание. Текст размывался под каплями дождя.

«Даниэль, это я, Даниэль. Не хочу тебя расстраивать, но ты болен. Если снова вспомнишь про Них и систему, то, пожалуйста…»

Я не смог дочитать. Записка выпала из рук из-за толчка со спины. Больше руками шевелить я не мог. Видел только рукава белого халата вокруг зафиксированных локтей. Укол с успокоительным вошёл в мышцу.

Перед тем как закрыть глаза, я бросил последний взгляд на Сару. Даже не заметил, пока укладывал её, что из платья выпала пластиковая карточка с её фото, именем и должностью инспектора девиантных субъектов системы.

Я правда болен. Кто в здравом уме пойдёт против системы? Краем угасающего сознания я благодарил Их за шанс на продолжение игры.

Она

Бал-маскарад в двадцать первом веке — это развлечение для ценителей или маньяков. Не уверена, кем является моя мать. Я думала, она попала в секту, поэтому уговорила её взять меня сегодня с собой. И, надо же, это и вправду оказался бал-маскарад. Такой, каким его представляют. Даже обидно.

Взяли платья и маски напрокат. Как в конце девятнадцатого века, только удобные.

Маму увёл незнакомый дядя с длинными усами и в маске с перьями, а я жмусь к стене и не понимаю, что меня должно веселить. Даже музыку не смогли подобрать интересную. Включили первый попавшийся сборник для вальса. Если суть маскарада в том, чтобы быть неузнанным, то закрывать нужно всё лицо и парик надевать. Даже в калейдоскопе сверкающих платьев легко найти якобы скрытые лица матери и её подружек.

В глазах рябит от обилия красок и блеска, голова кругом. Реальность куда-то убегает. Только стена под лопатками напоминает, что это всё не иллюзии. Ищу глазами маму, чтобы хоть за что-то зацепиться. Её голос вдруг раздаётся совсем близко. Когда она успела вернуться? По телефону болтает. Откуда она только его достала? В платье нет карманов.

— A elementum malitiosum detectum est. Ego auxilium peto.

Что это за язык? Почему её голос такой холодный? Только что казалось, что она мило смеялась в трубку, а теперь подозрительно озирается по сторонам.

— Мам?

Она сразу бросила трубку и улыбнулась мне.

— Сара, почему ты не танцуешь? — Под многослойным платьем застучали каблуки, мама оказалась рядом.

— На каком языке ты сейчас говорила? — Вообще-то, для меня в новость, что она знает языки. Она же увлекается только рецептами тортов и странными вечеринками.

Она залилась смехом.

— О чём ты? Я лишь обсуждала с папой ужин. Поркетта — это… Сара, что с тобой? Ты побледнела.

Мама странно поменялась в лице. Будто призрака увидела. В моей руке завибрировал телефон. Видимо, по привычке взяла.

— Нет же, я не про поркетту…

Рефлекторно разблокировала экран.

Сообщение: “Оставайся на месте, если хочешь жить”. Очевидно, спам.

— Сара, скажи что-нибудь! — Мама вцепилась в мои плечи и крикнула назад: — Здесь есть врач?

— Ты чего, мам? Я в порядке.

Последнее слово заглушил треск сверху. По ажурному куполу потолка пошли трещины. Они быстро расходились из центра, как распускающийся цветок. Ещё секунда — и куски бетона накроют ряженую толпу.

Инстинкт самосохранения никак не срабатывал. Это было больше похоже на кадр из фильма, чем на реальность. Музыка остановилась одновременно с вальсами.

Маски скрывали страх смерти в глазах. Крики отражались от высоких стен.

Первая глыба диаметром в человеческий рост приземлилась на пустое место в центре. Толпа синхронно дёрнулась в сторону единственной двери из зала, но путь им преградил меткий кусок крыши, перекрывший путь.

Больше потолок не давал осечек. Бетон откалывался точно подобранными формами и размерами для раскалывания черепов. И неизменно попадал в цель, куда бы она ни бежала.

Ускорились ли мысли или замедлилось время, я не разобралась. Но я успевала ясно рассмотреть каждый камень, раскалывающийся в воздухе, меняющий траекторию. Когда они падали на головы, вместе с костями раскалывались маски. Только теперь они были не нужны. По разбитым всмятку остаткам лица, невозможно было опознать человека.

Маму я узнала по рукам. Они накрывали меня пледом по ночам, расставляли на столе тарелки супа, клеили пластырь на разбитые колени. Интересно, существовало ли её лицо, когда в поле зрения были только руки?

Я сделала шаг к ней. Рядом со знакомыми руками умирать будет не так обидно.

Медленный шаг вперёд — и меня тащит назад что-то тяжёлое. Время возобновляет быстрый темп. По ушам разом ударяют вопли, грохот потолка и хруст костей.