Она моя зависимость

– Мы знакомы, – брюнет нахально улыбается. – Вспоминай, красотка.

Смотрю на него выжидающе. Память медленно начинает подкидывать картинки, и меня наконец осеняет:

– Олькин знакомый! Да? Как тебя…

– Кир, хорош, – обрубает наш дальнейший разговор Андрей. – Есь, сядь в машину.

– Да пожалуйста, – фырчу и сразу вытаскиваю телефон.

Пишу Ольке сообщение: «Оказывается, меня искал твой знакомый, по просьбе Андрея» – и ставлю смайлик с выпученными глазами в конце.

Предупреждаю ее намеренно. Не хотелось бы, чтобы этот Кирилл терся с ней только потому, что искал меня. Ей и с бывшим проблем хватило.

В ответ сразу приходит короткое: «Козел».

«Симпатичный козел».

«Ты ему льстишь. Спасибо, что написала».

– И что это было? – спрашивает Панкратов, как только возвращается в салон.

Блокирую телефон и бросаю его между ног на сиденье.

– Банальное любопытство. А вообще, – касаюсь его щеки, – ты сегодня кое-что забыл.

– М?

– Я тебя…

– Люблю, – шепчет мне это в губы.

Эпилог

Шесть лет спустя

– Мама, ну банты же!

Майя вооружается коробкой с украшениями для волос и бежит ко мне.

– Сейчас. Не торопись.

– Мы опоздаем. Мы точно опоздаем! И Владика поставят танцевать с Алиской. А она ему не подходит.

– А кто подходит? – зажимаю резинку для волос между зубов. – Не вертись.

– Ну конечно же я, – вздыхает дочь, будто это само собой разумеющееся. – Давай только розовые, эти, которые я принесла, – тянет ручки к коробке со своим богатством.

– Май, воспитательница просила всех прийти с белыми бантами.

– Я хочу быть оригинальной, а не инкубатной.

– Какой?

– Инку… баторной.

– Давай мы завяжем белые, а после вашего общего танца сменим на розовые?

Майя морщит нос и шипит, как маленькая змея.

– Не канючь.

– А папа говорит…

– Вот с папой вы это потом и обсудите. Ты гольфы надела?

– Не буду.

– Майя, – присаживаюсь перед ней на корточки, – откуда в тебе столько упрямства?

– От тебя, – показывает язык и соскальзывает со стула.

– Гольфы.

– Ну ма-а-а-м.

– Потом снимешь.

Пока Майя возится с гольфами, закидываю в сумку розовые банты и расческу. Телефон при мне, в кармане пиджака. Помада еще. Точно.

– Я все, – демонстрирует мне надетые, но спущенные гармошкой почти до щиколотки гольфы. Светится, как натертый самовар. Улыбка до ушей вон.

Ладно, потом просто незаметно подтяну их.

– Поехали тогда.

Черт, ключи от машины забыла в другой сумке.

– Посиди на диване, я сейчас приду.

– Ага.

Взбегаю наверх. Пока ищу в шкафу сумку, в которой оставила брелок, спиной чувствую, что дочь уже стоит сзади. И так всегда. В сентябре в школу, а мы все за мамой хвостом.

– Ты все? – скользит ногой по паркету.

– Все, – сжимаю ключи в кулак. – Поехали.

Щелкаю выключатели, открываю Майе дверь, и она сразу же несется через весь двор к машине.

– А папа успеет? – забирается в свое кресло.

– Успеет, – пристегиваю ее и сажусь за руль. – Уже выехал с работы.

– Тогда ладно. Дай телефон, я поиграю.

– Давай-ка мы лучше стих повторим.

– Я его и так помню, – складывает руки на груди, состряпав деловую мордашку.

– Тогда дело двух минут. Начинай.

Майя недовольно зачитывает первую строчку. А уже на второй запинается. На третьей забывает половину слов, и так почти до самого конца.

Молодец, Андрей, браво!

– Вы с папой вообще учили?

– Ага.

– Что-то незаметно.

– Он просто пару раз уснул.

– Заново повторяй тогда. Я слушаю.

Пока она, спотыкаясь на каждой букве, проговаривает слова, сворачиваю на территорию частного детского сада. Надеюсь, стихи не только мы с папой учим.

– Ладно, будешь импровизировать, значит.

– Это я могу, – бормочет, пытаясь расстегнуть ремень. – О, папа, – вытягивает шею и тычет пальцем в стекло.

Машина Андрея и правда въезжает на парковку.

– Пальцем не показывай. Аккуратнее, – помогаю ей отстегнуться, – что-нибудь себе прищемишь и будешь плакать.

– Не буду. А мы в кафе пойдем потом?

– Пойдем.

– Я хочу торт. Давай торт купим.

– Купим.

Придерживаю ее за руку, чтобы спрыгнула на асфальт. Год назад Андрей подарил мне машину. Я сама хотела кроссовер, а потом долго привыкала к габаритам. Майка вон тоже как кузнечик скачет, потому что клиренс высокий.

– Папа! – орет на всю улицу, пока я забираю сумку и ставлю машину на сигнализацию.

Андрей ускоряет шаг и подхватывает ее, такую бегущую и орущую, на руки.

– Привет, – целует меня в губы. Мимолетно.

– Привет. Вы как стих учили? Она ни в зуб ногой.

– Учили вроде, – Андрей улыбается и пропускает меня вперед.

Почти на входе нас встречает воспитатель и сразу берет Майю в оборот. Ребенок даже про свои «не розовые» банты забывает.

– Гольфы ей поправь, – шепчу Андрею, когда детей агитируют выстроиться в линейку.

– Ты чего такая нервная сегодня?

– А я тебе не говорила? – пытаюсь вспомнить.

– О чем?

– Маме вчера позвонила и узнала… Короче, не знаю, где она его откопала, но с распростертыми объятиями приняла папашу обратно, – понижаю голос, прикрывая рот рукой.

Не ожидала я от нее больше подобного. Но тут, видимо, ситуация уже неисправима.

– Мы сделали, что могли.

Андрей обнимает меня за талию и целует в висок.

Откликаюсь на его прикосновения улыбкой и растекающимся по телу спокойствием.