Она – его одержимость

От работы и мыслей о семье меня отвлекает телефонный звонок. Усмехаюсь, готовый к тому, что сейчас на меня выльется ведро говна.

– Ах ты, ублюдок, – слышу, как только нажимаю клавишу «ответить» и подношу мобильный к уху. – Думаешь, сделал меня, да? Думаешь, такой умный, что смог нагнуть раком собственного отца?!

Усмехаюсь. Раз папаша в таком бешенстве, мой план удался. Отлично.

– Не понимаю, о чем ты, – даже пожимаю плечами, продолжая листать отчет. Мне совершенно неинтересно, что мой родственничек будет визжать. Я уже в курсе его проблем.

Ведь именно я их и организовал.

Его фирма – его все? Дело всей его жизни? То, чем он дорожит больше, чем жизнями родных и близких?

Отлично. Я ее его лишил.

Не своими руками, конечно, нет. Мне этот бизнес ни к чему. А вот его инвестор, Эдуард Вершинин, ооочень в нем заинтересован. И я ему помог получить желаемое. Совсем чуть-чуть.

Просто подсказал, как можно завладеть бизнесом легально и без рейдерского захвата. Вершинин выкупил все мелкие акции компании отца. Абсолютно все. И стал владельцем сорока двух процентов.

Когда-то папаша, наверно, чтобы заманить меня в «семейный» бизнес, подарил мне десять процентов акций компании. Надеялся, что я возглавлю фирму в один прекрасный день, и пытался обезопасить себя и меня впоследствии.

И вот один такой промах и сыграл с ним злую шутку.

Потому что я продал свою долю Вершинину. Без зазрения совести. Я же теперь семейный человек, и мне нужно думать о ее благополучии.

– Что, сучка замаячила на горизонте, так ты и продал родного отца, да? – злобно шипит папаша, пытаясь вывести на эмоции через совесть. Но ничего не выйдет. Я обезопасил себя в этом вопросе со всех сторон.

– Не смей так говорить о матери моего ребенка, – холодно чеканю, ломая пополам карандаш, что сжимаю в руке. Откидываю обломки в сторону и встаю со своего места, подойдя к окну. Бью кулаком в стену, жалея лишь об одном – что это не его челюсть, которую так и хочется снова сломать.

– А ты в курсе, что твоя сучка продала тебя? Твою любовь, о которой ты орешь с пеной у рта. Я тебе уже говорил, что ты ей не нужен. Она – очередная охотница за миллионами. Твоя Кира получила на свой счет кругленькую сумму, прежде чем покинуть страну семь лет назад. Да, ты можешь мне не верить, но выписка с моего личного банковского счета не врет.

Я стискиваю зубы, и одному Богу известно, из каких сил держусь, чтобы не сесть в машину и не рвануть к существу, что гордо именует себя моим отцом. ***ня, а никакой он не отец!

И если бы я не знал всей правды, рассказанной со слезами на глазах, наверно, увидев бумаги (при условии, что я – круглый идиот), поверил бы отцу. Но мой папаша не учитывает один факт. И в этом его фатальная ошибка.

Я любил Киру. И все еще люблю. И знаю ее, как облупленную. Даже лучше, чем себя самого.

Она бы никогда не продала наши чувства за деньги.

Она вкалывала на нескольких работах, чтобы лечить больную мать. И, когда познакомилась со мной, была категорически против пользоваться всем тем, что я мог ей дать. Ей не нужны были мои деньги. И она сразу об этом заявила.

Так с чего вдруг она должна была поменять свое мнение за несколько недель до свадьбы и так дешево продаться? Она прекрасно знала, что я весь мир положу к ее ногам. Ей достаточно просто попросить.

– Желаю удачи на посту генерального директора. Кажется, тебе только это осталось? Расскажешь потом, каково это – ничего не решать в собственной фирме.

И кладу трубку, блокируя номер телефона. Этот человек отныне навсегда в черном списке не только в мобильном, но и в моей жизни.

* * *

– Спасибо тебе, – тихо произносит Кира, счастливо улыбаясь и внимательно следя за бусинкой со своего места в шезлонге.

Поворачиваюсь к ней, лениво потягивая мохито и безмолвно спрашивая, о чем конкретно она сейчас говорит.

– За то, что исполнил мечту бусинки.

Перевожу взгляд на дочь, что носится у кромки воды, счастливо визжа. Она бросается на волны, падает, встает и снова окунается в воду. И так уже второй час к ряду. И мне тепло и невероятно радостно на душе видеть, как моя дочь счастлива.

– Это ведь и моя дочь тоже, – пожимаю плечами. – И моя обязанность как отца и мужа делать вас счастливыми.

Кира отводит взгляд в сторону, слегка покрываясь румянцем. Я знаю, что это из-за того, что я затронул щекотливую тему. Но больше не хочу молчать.

– Да, Кира, ты все правильно услышала. И наш статус всего лишь технический вопрос. Вернемся в Россию, в первую очередь займусь этим вопросом.

Но во всем облике моей женщины нет ни грамма радости. Она тяжело вздыхает, подтягивая колени к подбородку, и тихо, с тоской в голосе произносит:

– Давай не будем спешить…

Какого черта?! – хочется заорать прямо ей в лицо, слегка встряхнув. Я вообще не понимаю, что происходит! Когда Яна рядом, Кира счастливо улыбается, выглядит вполне довольной жизнью. Но стоит дочери немного отойти в сторону, а мне приобнять свою женщину, так она вся напрягается, а в глазах – вселенская грусть. И я просто зверею от этих перемен.

Хочу выяснить все здесь и сейчас, но подбегает запыхавшаяся бусинка: