Он/Она

В сумке противной мелодией разрывается телефон. Неужели Рокотов? У него есть мой номер. Желает продолжения разговора? На экране высвечивается «Игорь». Что ему нужно?

– Да, слушаю.

– Привет, моя драгоценная пока ещё жена, – отчего-то Игорёк безумно счастлив. – Как поживаешь?

– Без тебя – отлично. А как только мы официально оформим развод – будет ещё лучше, – выдаю язвительно.

– О, не так быстро!

– А что тянуть? У тебя ничего нет, делить нечего. Вся недвижимость принадлежит моему отцу или мне до брака. Счета мои, все деньги заработала я. Остаётся только вопрос по миллионам, которые ты выудил у меня, откладывая на счастливую жизнь с Лисёнком. А так всё.

– Не всё, – становится серьёзным. – Не так быстро. Есть ещё брачный договор.

– Нет. Мы его не составляли. Я ничего не подписывала!

– Подписывала, просто не помнишь. – Его голос становится приторным, противным до чёртиков. – Через полчаса жду тебя в нашем ресторане. Не опаздывай, это в твоих интересах.

Противные гудки. Скинул звонок.

Этого ещё не хватало!

***

Игорь вальяжно развалился за столиком. Хозяин жизни, ей-богу! Дорогой ресторан, мой любимый. Теперь уже нет, ноги моей здесь не будет. Не с ним.

– Привет, Васенька! – даже привстаёт, приветствуя меня. – Шикарно выглядишь! Беременность тебе к лицу, – улыбается, а глазах опасно сверкает.

– Моя беременность тебя не касается. Чего хотел? – замираю около столика. Не хочу с ним находиться даже в одном помещении.

– Присаживайся, разговор долгий. Ну!

– Ладно, – опускаюсь на стул. – О каком договоре идёт речь? Мы ничего такого не составляли. Я ничего не подписывала.

– Подписывала, – перегибается через столик. – Вспомни… Париж, наш медовый месяц, номер в дорогом отеле с видом на Елисейские поля, романтика, ты, залюбленная и разнеженная от моих ласк, подписывающая счета на оплату за нашу поездку… – лыбится, словно жирный котяра, обожравшийся сметаны.

– Среди счетов был договор? – даже привстаю с места, возмущённая его словами.

– Именно. Сядь. Вот, – кладёт передо мной стопку бумаг. – Естественно, это копия. Оригинал у меня.

Беру договор, тут же пролистывая его. Читаю пункты, которых аж целых восемнадцать.

– А не много ли пунктов для того, у которого за душой ни гроша? – язвлю.

Моя колкость достигает цели. Лицо мужа дёргается от упоминания, что пять лет он жил на всём готовом, не сделав самостоятельно ничего.

– Главный – седьмой. И он непосредственно касается твоей беременности.

Пробегаю глазами по первым шести – ничего особенного. Дохожу до седьмого и замираю: «В случае беременности или рождения ребёнка в браке, жена (Вайнер Василиса Марковна) после развода обязана выплачивать мужу (Лавийскому Игорю Константиновичу) компенсацию в размере одного миллиона рублей ежемесячно до совершеннолетия ребёнка. Данная выплата является моральной компенсацией за каждый проведённый день отца вдали от своего ребёнка. В случае смерти ребёнка данный пункт автоматически аннулируется».

– Это что за бред? – поднимаю на него глаза. – Этот договор что, юрист-самоучка составлял?

– Не важно кто. Главное, он юридически заверен, на нём наши подписи, и он действителен, Василиса.

– Ты не отец! О какой компенсации идёт речь?

– А ты докажи! – зло выплёвывает в меня. – Не можешь? Если бы ты нашла мужика, к которому хотела уйти и от которого беременна, выгнала бы меня ещё тогда, когда застала в клубе. Но ты тянула. Почему? – поднимает вопросительно бровь. – Варианта два: случайная связь, и ты даже не знаешь от кого беременна, или он женат, и вместе вы быть не можете. Чтобы опровергнуть этот пункт, тебе нужно предоставить в суде тест ДНК, доказывающий, что отец не я, и отца ребёнка, который подтвердит вашу связь. Но ты, как я понял, сделать этого не сможешь, – разводит руками.

Сглатываю, вспоминая, что буквально час назад утверждала Рокотову, что отец не он. Дура! А даже если бы признала, подтвердить отцовство он бы не решился.

То, что его жена и Игорь любовники, не говорит о том, что он в курсе и готов прямо сейчас к разводу, а тем более к огласке своей измены.

– Сегодня я подал заявление через суд с учётом рассмотрения данного договора, копию которого приложил к заявлению. Первое заседание через семь дней.

– Ну ты и сволочь, Лавийский! – процедила сквозь зубы. – И почему я раньше этого не видела? Где были мои глаза? Отец и Катя, да и вообще все сразу поняли, что ты за птица, вот только я видеть не желала.

– Влюблённая женщина – глупая женщина! – скалится Игорь. – Это я понял давно.

– Но ты ведь не хотел детей, зачем этот договор? Он не имел смысла.