Он меня не отпустит (СИ)

То ли подействовала примета, то ли боженька решил пожалеть меня психованную, но ночь пришла без экстренных обращений и утром я закончила дежурство абсолютно спокойной и отлично отдохнувшей.

На стоянке черный “Хаммер”. Снова возле моей машинки. И снова ощущение, что давит на нее самим фактом своего присутствия рядом.

Сердце ускорилось, а я сама напротив замедлилась. К счастью, вовремя это заметила и заставила себя идти прежним шагом. Мы больше недели не виделись. С того самого вечера…

— Привет, Саша, — выйдя из машины навстречу мне сказал Демид.

Сегодня было довольно тепло для начала февраля. Но все равно недостаточно чтоб выходить на улицу в одном свитере пусть и на пару минут. Свитер был молочного цвета, джинсы — синие. К ним — “Тимберленды”. Уверена, если бы здесь оказался дизайнер одного из брендов надетой на Демиде одежды, то он ничегошеньки бы не менял в его образе и стал бы умолять сняться для рекламы. Даже шрам на брови и сломанный нос идеально бы вписались. Потому, что “вылизанная” смазливая внешность это не про мужественность в ее первобытно-привлекательной форме, предполагающей силу и воинственность. А уж татуировки, покрывающие мощные предплечья с тугими жгутами вен…

В руках букет алых тюльпанов…

— Привет, — судорожно сглотнув, отозвалась я. — Что ты здесь делаешь?

— Заехал сказать спасибо, что случившееся в лифте не стало достоянием всех твоих френдов, — он протянул мне букет. — А это… Скоро весна, вроде как. Пусть они тебе об этом напоминают.

Злость и какое-то щемящее смущение. Дикий коктейль эмоций внутри.

— Ты напрасно принял меня за какую-то болтливую и подлую идиотку, напрочь лишенную эмпатии, — выпалила я, машинально взяв букет в руки.

— Я не…, - начал было Демид, но замолчал, глядя мне за спину.

Обернувшись, я увидела как на парковку заезжает машина Степы.

Глава 9

Демид

В своих проблемах родителей винят только слабаки. Я себя слабаком не считал никогда. Практически. Кроме моментов, когда грудную клетку сковывало тисками, воздух становился густым, плотным и горячим — не вздохнуть, и начинало колотить так, что мышцы сводило от напряжения и зуб на зуб не попадал. Кроме моментов, когда я оказывался в темноте и наяву ощущал, что вот-вот и она меня поглотит. Бред же? Ну, да, я и сам это понимал. При свете. А еще понимал, откуда у меня этот бред, когда он возник.

В детстве. В котором батя воспитывал меня кулаками и закрывая в долбанном темном и ледяном подвале нашего дома. Черт, как там было холодно. И темно. Казалось, что темнота была живой, осязаемой и сжимала меня своими ледяными щупальцами, пытаясь поглотить. Снова и снова пытаясь.

У нее не получалось.

Так же, как и у меня не получалось побороть эту долбанную панику. Что бы не делал — не получалось. Я не могу оставаться в темноте. Не сплю без света. Ольга, когда скандалили, любила говорить, что по мне плачет психушка. Я не мог бы сказать, так ли сильно она не права. Стас, по чистой случайности узнав, стал предлагать психотерапию. Чтоб еще кто-то узнал, что успешный, крутой и опасный я становлюсь беспомощным стоит погаснуть свету? Идите, знаете, куда…

Если бы мой отец не был отморозком, не был отбитым деспотом и бандюком, то меня бы не чмырили в школе, я бы не рос отбросом, выгрызая себе место под солнцем кулаками. Я бы не вырос неадекватом, который, как дите малое, боится темноты. И у которого беда с самоконтролем. Впрочем, с последним теперь уже полегче. Хоть с чем-то справляюсь.

Если бы не отец, я был бы нормальным. И нормально бы жил.

Но после прошлой пятницы… Реально, уж лучше бы пошел к мозгоправу. Там врачебная тайна, там отбашлять можно за молчание и припугнуть дополнительно и, в конце-концов, а вдруг бы помогло? Зачем-то же могзгоправам башляют бабки не только скучающие телочки, но и вполне себе адекватные и успешные мужики.

Может тогда бы не случилось так, что она увидит меня таким. Слабым. Беспомощным. Жалким.

Не испугалась. Не стала ржать. Даже… Впервые за много лет, меня стала вытягивать не включившаяся лампочка, а другой человек. Она. Саша. Ее голос, тепло, дыхание. Какая-то ее эмоция, которой я не мог подобрать название. Знал только, что это не жалость. Точнее, хотел верить, что все же не она.

Но, как бы там ни было, Саша могла рассказать. Своей белобрысой подружке, либо мудаку-женишку. Даже без злого умысла, его я в ее поступках не мог и не хотел искать. Просто поделиться, как это делают люди…

Любую твою слабость используют против тебя. Потому никогда ее не показывай. Этому меня отец учил. Это единственное правильное, что я взял от него.

Я ничего не мог поделать. Оставалось только ждать. День. Второй. Третий. Неделя.