Он летает под аплодисменты

– Златыми листьями шатер устелен, – хохотнул он, а она все оглядывалась на желтое окошко спальни: там ее тоже ждет пуховое одеяло и при том совершенно безопасное. Ласково шепчутся листья каштанов. Кажется, что бездыханная чайная роза с крупными оплывшими лепестками светится в темноте и от нее струится едва уловимый аромат старых духов. Невозможно уйти от него. Никак невозможно.

– Вы уверены, что вам здесь будет удобно? – в который раз бормочет Лидия. – Прислуги нет, и я не знаю, как лучше устроить. Вы отдыхайте, я пойду…

– Да что ж ходить туда-сюда, – хриплым голосом откликается Басби. – В темноте можно оступиться, поранить ножку, еще захромаете на съемках, – он смеется, блестя в темноте белыми зубами. Мраморная Збарски – это даже любопытно. Кажется, она снимается сейчас в «Анне Карениной» – посмотрим на сцену грехопадения Анны глазами, так сказать, Вронского.

Лидия тоже подумала о Карениной. На лице ее появилось надменное выражение, потом жалкое, потом еще несколько гримас. Она снова оглянулась на дом, на теплый огонек света – еще можно вызвать полицию. Но кого же тут преследовать? Саму себя? Ничего не поможет, совершенно ничего не поможет! Тук! Тук! – упали и покатились орехи с каштанового дерева. А пальцы уже гуляли по его жестким «вороньим» волосам, касались губ, выписанных одной бойкой линией – как на картинках новомодных комиксов. Она сидела на краю скамейки, шаль сползла, обнажив отнюдь не белизну округлых плеч и выемку груди, а клетчатую байку халата. «Байка, видит Бог, выглядит комично в этой сцене», – подумал Басби. Однако деваться было некуда – в глазах дивы стояли слезы, взгляд ее плыл, двусмысленность ситуации требовала разрешения.

– Ну-ну, только не сопеть, – сказал пришелец и сдул губами слезы с глаз Лидии, поцеловав уголки мокрых ресниц. – Не сопеть и не ныть, – он придвинулся ближе. – И разве красавицам пристало являться перед чудовищами в таких адских пижамах? – тихо хохотнул он.

Лидия рассмеялась, и вся окончательно прильнула к нему. И он почувствовал – не без удивления, – что она тает. Губы ее оказались нежными и податливыми, что никак не вязалось с надменным обликом вечно обиженной госпожи Збарски. «Так у нас тут Русалочка, а не мадам Каренина», – пробормотал он, и Лидия опять хихикнула, пропадая в его поцелуе. Басби оглянулся и наткнулся взглядом на крота, который пересекал садовую тропинку, но, услышав шорохи, в замешательстве остановился. Басби подмигнул ему, поднял разнеженную диву на руки и двинулся к крыльцу. Крот затопал дальше, толкая перед собой каштановый мячик.

…Лидия почувствовала на себе взгляд и обернулась. «Пират» проснулся и теперь смотрел на нее из-под полуопущенных век, как будто изучал какой-то механизм. Она хотела было отодвинуться, но он приподнялся на локте, взял ее за распущенные волосы, намотал их на кулак, уверенным хозяйским жестом притянул Лидию к себе и, раздвинув языком ее губы, поцеловал. Потом слегка оттолкнул ее и откинулся на подушку. Лицо Лидии скривилось, приняв плаксивое выражение. Глаза наполнились слезами. О, ужас! Что она делает? Как с ней вообще могло такое произойти? Она изменила мужу! Она – преступная жена, бесчестная женщина! Она никогда себя не простит! Жизнь кончена!

– Эй, эй! – услышала она. – Вы что, реветь собрались? С чего бы? Кажется, вы неплохо провели ночь. Займитесь-ка лучше делом. Сварите кофе и пожарьте яичницу. И побольше. Страшно хочется есть.

Слезы мгновенно высыхают. Лицо Лидии вытягивается. Это он – ей? Он что, не видит, в каком она состоянии? У нее нервы! У нее сейчас будет припадок! Где капли? Боже мой, где капли?

– Что вы смотрите так, будто вас укусил тарантул? – говорит «пират». – Не хотите яичницу, сделайте омлет или оладьи. Мне все равно. Только поскорее.

Лидия вскакивает как ужаленная, накидывает халат и бежит на кухню. Машинально бросает взгляд на кучу одежды, сваленную на ковре у кровати. Что это? Какой ужас! Неужели он носит этот кошмарный зеленый пиджак? Басби смотрит ей вслед и мурлычет себе под нос песенку из «Сбежавшей куклы». «Забавно, – думает он. – Лидия Збарски! Царевна-несмеяна! Кто бы мог подумать! Если бы только не этот кошмарный байковый халат». Лидия прерывает его размышления. Она возвращается, неся поднос с кофейником, большой тарелкой с глазуньей и корзинкой с толстыми ломтями белого хлеба. Аромат свежего кофе разливается по комнате. Ноздри Басби подрагивают. Он начинает жадно есть, цепляя на вилку громадные куски яичницы, макая хлеб в растекающийся желток и прихлебывая кофе. Подобрав корочкой остатки яичницы, он подносит руку ко рту, чтобы облизать испачканные в желтке пальцы, но Лидия опережает его. Не сознавая себя, не понимая, что делает, она хватает его руку, облизывает пальцы, а потом прикусывает их. Еще раз. Еще. Сильнее. Сильнее. Лицо ее искажено. Движения порывисты. Дыхание сбивчиво. Она по-звериному кусает его пальцы до тех пор, пока он не вскрикивает от боли.

– Ого! – с удивлением произносит он.

Осторожно ставит тарелку на пол, опрокидывает Лидию на спину и падает на нее сверху.

Часть вторая