Он изменил мою жизнь (СИ)

— Это Ева — сестра и дочь Виктории, — Лёня кивает на мою сестру, а мне хоть скорую вызывайте, я недалека от обморока.

— Приятно познакомиться, Ева, — протягивает руку, и та с улыбкой её пожимает.

— Взаимно, — улыбается во весь рот.

Не поняла, мне одной весь этот ужин сплошной шок?

— Документы оформил? — снова обращается к сыну женщина.

— Всё ты знаешь, — усмехается, мотнув головой.

— Не вижу ничего удивительного, я же всем занимаюсь…

— Бухгалтерией, — перебивает мать.

— Вся документация проходит через меня, — поправляет Лёню. — Я рада, что ты решил на это пойти.

— Лёнь, что происходит? — не выдерживаю, влезая в их диалог.

— Я хочу оформить опекунство на Еву, — отвечает и смотрит на мою сестру. — Если никто из вас не против.

— Но… она взрослая уже, — непонимающе бурчу.

— Это не имеет значения, мне важно, чтобы все знали, что девочка под моим крылом…

— А я не против, — пожимает плечами Ева.

— Но внуков я всё равно буду ждать, — с улыбкой проговаривает… свекровь, и я всё же расплакалась.

Эпилог

Эпилог

Полтора года спустя

Вика

Спускаюсь на первый этаж навстречу гостье, придерживая довольно большой для четвёртого месяца беременности живот. Богатырь растёт у меня под сердцем, очень желанный и долгожданный.

— Здравствуй, дочка, — приветствует меня свекровь, едва я открываю входную дверь. — Как дела? — спрашивает и обнимает.

— Всё хорошо, спасибо, — отвечаю с улыбкой и, закрыв дверь, направляюсь на кухню. — Вы опять таскаете тяжёлое, — сокрушаюсь на неё.

— Да какое тяжёлое, — отмахивается от меня, ставя бумажный пакет на стол. — Коробка с тортом, разве это тяжело? Тем более для внука, — на этих словах она подходит и гладит меня по животу.

— Спасибо, но можно и охранника попросить, — проговариваю и иду ставить чайник.

— Да брось, не будь как Лёня, — в который раз уже слышу эту фразу. — И правда, с кем поведёшься, — усмехается и садится за стол. — Лена где? — спрашивает, осматривая кухню.

— Отпустила её домой, — отвечаю, достав чашки и блюдца.

— Вик, мы ведь обсуждали этот вопрос, тебе надо отдыхать, а не возиться по дому, — теперь она меня упрекает.

— Она всё приготовила, дом убрала, а накрыть ужин мне не тяжело, — проговариваю и ставлю тарелки для десерта.

— Ох, ну и упёртая ты, — мотает головой и принимается резать торт. — Помни, что врачи говорят.

— Всё хорошо, не о чем переживать, — уверяю её.

Сама вспоминаю пережитый стресс, когда на обследовании сказали, что, в силу возраста и так как это первая беременность у меня, есть риск выкидыша. Лёня сделался белее снега, в ту же минуту настоял, чтобы я бросила должность администратора в нашей гостинице и лежала до самых родов. Конечно я не собираюсь рисковать и отдыхаю, хоть и схожу с ума от безделья, но здоровье малыша куда важнее.

— А ему что, важнее работа, чем жена и сын? Сколько можно с ним говорить, он обязан рядом с тобой быть, — продолжает возмущения свекровь.

— Лёня вырывается на два часа, не больше, — спешу успокоить её.

— За два часа много чего может случиться…

— Она под присмотром, — раздаётся за спиной. — Привет, мама, — улыбается мой муж и, подойдя к столу, целует меня в висок, потом свою мать. — Опять ворчишь.

— Посмотрю, как ты будешь ворчать, — фыркает женщина. — Чай принеси и сам сядь, — Лёня только кивает и через минуту ставит на стол поднос с чашками и самим чаем.

— Всё хорошо? — спрашивает, присев на стул рядом со мной.

— Да, — улыбаюсь и тут же чувствую его ладони на своём животе.

На самом деле с беременностью тянуть не хотелось, мы понимали, что оба не молодые, чтобы ждать подходящего момента. В принципе нам и ждать не надо было, для ребёнка все условия есть, как и уверенность, что волноваться о том, что будет завтра, не надо. Но мы не могли пойти на этот шаг после того, что случилось больше года назад.

Тот день стал самым страшным в моей жизни. День, когда я чуть ли не умерла там, рядом со своей бездыханной сестрой, ребёнком, самым дорогим, что было в моей жизни. Люди от шока забывают страшные события, но я помню каждый миг от момента, когда переступила порог её квартиры. Помню лежащее тело на кровати, горстку упаковок от таблеток вокруг неё, и как остановилось моё сердце, когда прикоснулась к почти что холодному телу. Помню душераздирающий крик, вырвавшийся из моей груди. Как звала Лёню, просила помощи, трясла сестру и требовала, чтобы она открыла глаза. Помню, как меня оттаскивали от неё, и как я орала, чтобы меня отпустили. Бригаду врачей, которые сорвали с неё одежду и пытались запустить её сердце, а потом мрак и пробуждение в больнице с вопросом «Где Ева?» на языке.

Нет ничего ужаснее, страшнее для родителя, чем потерять ребёнка. И пусть не я её рожала, она моя девочка. Моя любимая маленькая девочка с вьющимися волосами, которая кричала мне «мама» с пяти лет.

— Вик, ты здесь? — сжимает моё бедро Лёня, вырывая из страшных воспоминаний. — Что такое? Почему ты плачешь? Что-то болит? — засуетившись, он встаёт на ноги и берётся за телефон.