Он её ад

Сознание ошпарило мгновенной паникой и сердце пропустило удар. Я была без бинта и, понимая, что в комнату вот-вот кто-то войдет, я одновременно схватила одеяло и, накрываясь им, рухнула на кровать. Нога скользнула в сторону и меня повело из-за чего я зашипела от боли, лбом со всей силы ударившись о пряжку ремня Матиаса.

Ощутив, что Яагер напрягся и его ладонь, пальцы которой были в моих волосах, сжалась, я не сразу поняла, что подбородком ударила по его мужскому месту, явно причиняя адскую боль.

Мгновения сожаления, сменились пониманием того, что так ему и нужно, ведь нечего приставать ко мне. Почувствовал, Яагер? Я и так могу. Это тебе за все хорошее.

Но все же это было ничто по сравнению с осознанием того, что я сейчас была лицом прижата к ширинке Матиаса.

Щеки обожгло адским румянцем и я резко дернулась, желая убраться, но не успела. Кто-то вошел в комнату.

— Яагер, ты разве не понимаешь, что есть грани, которые переступать нельзя? — услышала я жесткий голос, который сразу узнала. Это был ректор.

Черт. Что он тут делал? И почему так не вовремя?

— До меня дошли слухи, что ты испачкал мою дочь. Более того, ты сегодня опять заходил к ней.

— Я не заинтересован в вашей дочери, — голос Матиаса был ровным. В какой-то степени даже безразличным, но все же в нем сейчас улавливалось нечто странное. Возможно, отголоски боли от того, что я подбородком ударила по его мужскому достоинству.

Я молилась о том, чтобы этот чертов разговор поскорее закончился и ректор ушел. При этом старалась не думать, что в это мгновение была просто в ужасном положении, прижимаясь лицом ниже пояса Яагера. Просто стоило абстрагироваться. Не думать об этом, не обращать внимания, ничего не чувствовать.

Получалось паршиво.

Тем более, мое тело было напряженно до предела, ведь, падая, я уперлась ступней в матрас, а она теперь соскальзывала по простыни. Еще немного и выскользнет из-под одеяла. Из-за этого мне изо всех сил приходилось удерживать себя в таком положении.

— Я не верю тебе, Яагер. Больше не прикасайся к моей доч…

Моя нога выскользнула из-под одеяла и ректор замолчал. В комнате повисла тишина.

Мысленно дав себе подзатыльник, за то, что все же не смогла удержать ногу, я так же мысленно прокляла все на свете. Понимая, что больше не было смысла прятаться, я схватила подушку и прижала ее к груди, пытаясь скрыть то, что я была без бинта.

Отбросив одеяло, я слезла с кровати, но из-за того, что тело было в таком напряжении, я покачнулась. Еще и губы царапнула ширинкой Яагера.

Пытаясь унять неприятное жжение, я потерла губы тыльной стороной ладони и сказала:

— Здравствуйте.

Ректор широко раскрыл глаза и перевел взгляд с меня на Матиаса, который все еще спокойно сидел на кровати с каменным выражением лица.

Мужчина опять посмотрел на меня, затем на Яагера и так несколько раз.

После он потер лицо ладонью и шумно выдохнул.

— Хорошо. Я верю, что ты не заинтересован в моей дочери.

Ректор развернулся и направился к двери, но, прежде чем вышел в коридор, он сказал:

— Я не знаю, чем вы тут занимаетесь и знать не хочу. Но чтобы это не расползлось по моему колледжу. — мужчина посмотрел на все такого же невозмутимого Матиаса. — От тебя я такого не ожидал. Бедный Коен Дан.

14. Джос

— Ты идешь к Кайлу? Опять намечается игра в покер, — мысли Джоса прервал его сосед по комнате, вернувшийся из душа. В первые секунды Джос даже не заметил этого, настолько сильно погрузившись в размышления. Поэтому он просто ответил:

— Нет, — при этом, даже не посмотрев на друга.

— Точно? Там уже все наши собрались.

Джос ничего не ответил. Даже не посмотрел на соседа, а тот решил его не трогать. Чувствовал, что сейчас лучше этого не делать, из-за чего молча пошел к двери. После его ухода Джос шумно выдохнул и обреченно зарылся пальцами в волосы, чувствуя себя отвратительно.

Его сосед явно вернется не скоро. Поэтому Джос мог не беспокоиться о том, что выглядит странно после разговора со своим братом — сидя на краю своей постели и уставившись взглядом в пространство перед собой.

Он плохо помнил чувства, которые испытывал, когда узнал, что Грейс оклеветала его брата. Они были слишком сильными, похожими на колоссальную катастрофу, постигшую его ранее понятный и устоявшийся мир, который рухнул в один момент, и его осколки до крови впились в сердце: его брата могут посадить, его любимая девушка оказалась предательницей. Боль раздирала изнутри.

Раньше для Джоса все было просто: если он ненавидел кого-то, он ненавидел от всей души, если любил — то делал для этого человека все от самого сердца. Пусть для кого-то и казалось странным умение Джоса видеть мир в черно-белых тонах, ему было все равно и иначе он не умел. Но в те дни в нем впервые что-то изменилось.