Он

Надеть нейлоновые спортивные шорты было не самой умной идеей. И что хуже всего, возбуждение — не единственная моя проблема.

Вчера ночью я спросил Джейми, собирается ли он запаниковать. Забавно, что именно этим весь день занят я сам.

Этот парень выносит мне мозг. Сначала ведет себя так, будто ничего не случилось. Потом выпроваживает меня за дверь, чтобы он мог «вздремнуть». Ага, вздремнул он. В смысле, я же не вчера родился. Когда я вернулся и увидел его виноватую физиономию, то сразу понял, чем он тут занимался. Вместо сна этот засранец дрочил.

Я был бы счастлив помочь ему с этим делом, но очевидно, он предпочел бы справиться соло, нежели разрешить мне еще раз к себе прикоснуться.

Вот только… потом он исподтишка оглядел меня. Еще раз — я не вчера родился. Я видел, как он смотрел на меня перед тем, как мы вышли наружу.

Иисусе. Хорошо, что он не регулировщик в пробке, а то из-за этих его противоречивых сигналов я бы посбивал машин десять.

Я сделал вид, будто ничего не заметил, но внутри меня — хаос. Потому что я не имею ни малейшего представления о том, что творится у него в голове.

Вообще.

Засовывая в рот кончик вафельного рожка, я хочу одного. Умыкнуть его назад в наше логово и проделать с ним очень-очень грязные вещи. Но какова вероятность, что это вообще возможно? Пока что мне известно всего два факта. Первое: у Джейми Каннинга может встать на меня. И второе: то, что мы сделали, не привело его в ужас.

Что потрясающе. Мне настолько не верится, что я провел одну удивительную ночь с любовью всей своей жизни, что хочется ущипнуть себя. Но это, блядь, еще ничего мне не гарантирует. Он ничего мне не должен. Этот маленький эксперимент может ему наскучить. Если уже не.

Эта мысль пугает меня. Потому что и близко им не наелся. Черт, когда дело касается Джейми Каннинга, я становлюсь ненасытным обжорой.

— Вес?

— Что? — О, черт. Пока я пялился на него, то перестал его слушать, и теперь не знаю, о чем идет речь.

— Я спросил, не хочешь ли ты поплавать. Еще так жарко.

— Эм. — Чего мне сейчас по-настоящему хочется, так это уйти домой и совсем-совсем догола раздеться. — Я без плавок.

Он прищуривается.

— Кто ты и что сделал с Весом?

Точно. Когда ты всю жизнь плюешь на приличия, то люди это запоминают.

— Хорошо, — сдаюсь я. — Пошли поплаваем.

Телефон Джейми издает вибрирующую трель.

— О. Подождешь пару минут, ладно? Если я не отвечу, они так и будут трезвонить. — Он проводит пальцем по экрану, но к уху телефон не подносит, а оставляет перед собой. — Здорово, ребята!

Из телефона выплескивается хор голосов — это скайп или какая-то похожая хренотень.

— Эй, Джейми!

— Джеймстер!

— Привет, малыш!

Я и забыл, что по воскресеньям вся родня Джейми собиралась на большущий семейный ужин, пропуск которого, очевидно, приравнивался к святотатству. Когда младший член их семьи уезжал в лагерь, они еженедельно ему звонили. Да и во время учебы в колледже наверняка тоже.

— Тебе надо подстричься, — пищит женский голос.

— Угу, — соглашается он, ерошит свои золотистые волосы, и я ревную к его руке. — Что нового в Кали?

Я слушаю, как его родные галдят, стараясь перекричать друг друга.

— Угадай, кто у нас опять с пузом? — интересуется мужской голос.

— Повежливее!

Судя по всему, сестра Джейми опять беременна. А одного из его братьев повысили. А еще один брат расстался со своей давней любовью.

— Я прошу прощения, — говорит Джейми.

— А мы нет! — кричит его сестра.

— Иди ты!

— Повежливее!

Стоит ли говорить, что звонки Джейми из дома ничем не напоминают мои.

— Ну что, сын, — гремит более взрослый голос. Каким-то образом у отца Джейми получается звучать внушительно, не превращаясь при этом в полного мудака. Моему отцу бы бы полезно взять у него пару уроков. — Чем был занят на этой неделе?

Я фыркаю так громко, что Джейми отвлекается от экрана и бросает на меня быстрый взгляд.

— Чем обычно. — Он пинает меня под столиком. — Кучу времени был на льду. Сходил в горы.

Отсосал своему голубому приятелю Весу.

Он не отводит глаз от экрана, и потому я не могу увидеть, смутил его этот вопрос или нет.

— Звучит здорово, — громыхает его отец. — Твоя мать занята на кухне, но она просила передать, чтобы перед Детройтом ты хоть на неделю, но заглянул домой.

— Я постараюсь, — обещает он. — Все зависит от того, получится ли у Пата найти мне замену.

— Еще твоя мама напоминает тебе хорошо питаться и есть побольше клетчатки.

На это телефон взрывается хохотом.

Джейми усмехается.

— Обязательно.

— Будь умницей, Джейми!

— Любим тебя!

— Не забывай надевать «ракушку»!

Еще смешки. Еще нежности.

Наконец разговор заканчивается, и Джейми, качая головой, засовывает телефон в карман рубашки.

— Извини.

— Да ничего. Еще хочешь плавать? — Пожалуйста, скажи «нет».

— Да. Идем.

Городской пляж находится совсем рядом с лагерем, у южной оконечности Миррор-лейк. Вообще в Лейк-Плэсиде все рядом. Этот городок был летним курортом для богачей задолго до того, как стал принимать спортсменов, так что наша короткая прогулка до пляжа проходит мимо всевозможных красивых исторических зданий.