Омытые кровью

Потолки были высоченные. Лепнина, широкие коридоры, просторные помещения. Лестница металлическая, вычурная, с орнаментом. Как я понял, этот дом – остатки былой роскоши. Скорее всего, тут раньше жила семья купца первый гильдии или французский денежный мешок, который делал свои капиталы в России-матушке, привычно ненавидя и презирая ее.

Мы бросили мои пожитки в комнатенке в углу за лестницей.

– Начальство ждут, – с трепетом проговорил Богородцев.

Он проводил меня в самый конец широкого коридора со стоящими по обе стороны стульями. Постучался в дверь. Осторожно отворил ее и проинформировал:

– Прибыли!

Кабинет был просторный, с изразцовой печью, массивным сейфом на ножках и старинной мебелью. Хозяин этих апартаментов сидел за расшатанным письменным столом. Серый потертый пиджак теснился на его широких плечах. В падающем сбоку из узкого окошка свете сияла гладкая лысина. Он яростно черкал какую-то бумагу. Оторвавшись от своего занятия, откинулся на спинку заскрипевшего стула и поглядел на меня. И я даже отшатнулся. Начальник окружного отдела ОГПУ был весь в шрамах. Они рассекали его широкий лоб, квадратное лицо, жилистые руки. Застарелые шрамы, глубокие. Эх, это через какую же картофелечистку его пропустили?

– Товарищ начальник отдела. Прибыл для представления на должность! – Я положил перед ним на стол красную книжицу.

«УДОСТОВЕРЕНИЕ № 19477. Дано Большакову Александру Сергеевичу в том, что он состоит на службе в Углеградском окр. отделе ОГПУ в должности уполномоченного. Согласно п.6 Положения об ОГПУ сотрудники в своих правах и обязанностях, а также во всех других отношениях приравниваются к лицам, состоящим на военной службе с распространением всех льгот и преимуществ, установленных для РККА. Сотрудникам органов ОГПУ присваивается право ношения и хранения всякого оружия».

Мельком глянув на удостоверение, начальник отдела толкнул его обратно через стол и с недобрым прищуром принялся рассматривать нового сотрудника. Результат его не радовал. Он рассчитывал, что в свете последних трагических событий ему пришлют матерого волкодава, а перед ним стоит жизнерадостный щенок-переросток породы сенбернар. Ну а с кем еще сравнить рослого детинушку, выглядевшего не на свои двадцать два, а на каких-нибудь семнадцать-восемнадцать лет, всего квадратного, поперёк себя шире, с загребущими руками-лопатами, смешно оттопыренными ушами и круглым лицом, на котором сияли честные и по-детски наивные карие глаза. Я прекрасно знал, что выгляжу как деревенский увалень, а вот теперь и начальник это знает. И на лице его скептическая гримаса, суть которой примерно в следующем: «на кузню в деревне тебе, мальчонка, подмастерьем, кувалдой по заготовкам шарашить». Впрочем, мне к таким скептическим взглядам не привыкать.

Молчание затягивалось, так что я счел нужным разбить эту театральную паузу. Ну а заодно подкатить к командиру – тут у меня практика заискивания и подольщения большая, все ж столько лет Красной армии отдано.

– Много наслышан о вас, товарищ начальник окротдела. Для меня честь под вашим началом постигать азы мастерства.

Я и правда был наслышан о нем. Кадровик в областном полпредстве ОГПУ с некоторой усмешкой выдавал предписание, сопровождая это словами: «Твой новый руководитель человек серьезный. Можно сказать, стальной. А местами просто чугунный – то есть не гнется и очень тяжелый. Но дело знает и заслуги имеет немалые».

– Значит, любишь к начальству подлизаться, – прохрипел низким голосом начальник, поднимаясь из-за стола и критически разглядывая меня с ног до головы. – Что ж, дело тоже нужное.

– Никак нет, товарищ начальник отдела. Люблю говорить правду.

– Хватит тянуться, – криво усмехнулся он. – И ты эти старорежимные замашки и выканья прекращай. У нас по-пролетарски – на ты. Я Максимильян Данилович. Или товарищ Раскатов. Ты по зелености Сашок будешь. Усек диспозицию?

– Так точно, товарищ Раскатов!

Непривычно это для меня после армейской субординации, въевшейся в мою суть за многие годы. Но в чужой монастырь со своими уставом не лезут. Тем более когда настоятель монастыря такой вот – упрямый, в шрамах и со странностями. Почему-то мне показалось, что служба здесь – это дело тяжелое и правда чугунное, как сам начальник. Но я ее не выбирал, а она выбрала меня. Будем приспосабливаться. Не впервой.

– Ну что насупился, Сашок? – обойдя меня, так и тянувшегося по стойке смирно, спросил начальник. – Стрелять умеешь?

– Отличник боевой и политической. В пехотной военной школе только пятерками блистал, – отчеканил я, едва не добавив «пока с середины учебы в ваше ОГПУ, будь оно неладно, не призвали».

– Вот и посмотрим в деле, какой ты отличник! Получи винтовку в оружейке. «Нагана» маловато будет. И с рассветом на охоту.

– Большой зверь? – сразу подобравшись, осведомился я.

– Не меньше индийского слона. Едем банду атамана Шустова со света сживать…

Глава 4