Омут

— Бог с ним, с полицейским. — Она поперхнулась сигаретным дымком. — Я всю ночь пыталась сосредоточиться, пыталась собраться с мыслями и до сих пор не могу связно изложить... Никто ничего не знает, понимаете? И очень трудно рассказывать постороннему... Единственное, чего я сумела достичь, — это выработать привычку к молчанию... шестнадцать лет молчания.

— Шестнадцать лет? Я думал, это произошло вчера.

Она покраснела.

— О да, это произошло вчера... Я имела в виду годы, долгие годы своего замужества. Это связано с моим замужеством.

— Я так и думал. Я неплохо умею отгадывать загадки.

— Простите меня. Я не хотела вас оскорбить или обидеть. — Ее извинения опять-таки выглядели необычно для особы такого полета. Для женщины, разодетой на сотню долларов. — Я не думаю, что вы будете распространяться об этом где-либо или попытаетесь меня шантажировать...

— А кто-нибудь пытается вас шантажировать?

Вопрос настолько испугал ее, что она непроизвольно подскочила на стуле. Потом села поудобнее, закинула ногу на ногу, подалась грудью вперед.

— Я не знаю. Понятия не имею. — Как бы приходя в себя, заявила она.

— Тогда мы в равном положении.

Из верхнего ящика стола я вынул конверт, раскрыл его, вынул листок полученного вчера извещения и принялся читать напечатанный на машинке текст. Ну да, призыв застраховаться... Извещение информировало, что, даже если я не попаду в больницу в течение текущего года, я не могу позволить себе на следующий не выбрать такого средства защиты, как страхование своего здоровья, а "тот, кто колеблется, проигрывает".

— Тот, кто колеблется, проигрывает, — процитировал я вслух.

— Вы смеетесь надо мной, мистер Арчер? Но вы же должны понять меня.

Есть ли возможность помочь мне в моем деле? А вдруг нет, а я уже расскажу вам обо всем. Смогу ли я рассчитывать, что тогда вы все забудете?

Я дал своему раздражению волю — голос мой был сух и на сей раз я не постарался улыбнуться.

— Давайте оба забудем об этом. Вы отнимаете у меня время, миссис Слокум.

— Знаю. — В голосе гостьи мне послышалось ее отвращение к себе. — Это был настоящий выстрел, понимаете? Выстрел мне в спину! — Она заговорила с внезапной решимостью, раскрывая сумочку резким движением:

— Да, я должна дать вам взглянуть на это. Я не могу теперь пойти домой. Не могу сидеть и ждать еще одного такого же...

Я взял письмо, которое она протянула. Письмо было коротким, без заглавия и без подписи:

"Дорогой мистер Слокум.

Лилии, распространяющие запах гнили, хуже, чем сорная трава. Неужели Вам доставляет удовольствие роль услужливого рогоносца? Или Вы — странным образом — не осведомлены о нечистых амурных делах Вашей жены?"

Послание было отпечатано на листе дешевой белой бумаги, сложенном по размеру маленького конверта.

— Есть ли конверт от этого письма?

— Да.

Она порылась в сумочке. Вот он, мятый белый конверт, адресованный Джеймсу Слокуму, эсквайру, Трэйд-роуд, Нопэл-Велли, Калифорния. На почтовой марке ясно значилось: Куинто, Калифорния, 18 июля.

— Сегодня среда, письмо отправлено в понедельник. Вы знаете жителей Куинто? — спросил я.

— Всех? — Ей даже удалось улыбнуться через силу. — Куинто в нескольких милях от Нопэл-Велли, где мы живем. Но у меня нет даже смутного представления, кто бы мог послать это.

— А почему? О том есть представление? Хоть какое-нибудь.

— У меня есть враги, полагаю, есть. Ведь у большинства людей они есть.

— Насколько я понимаю, ваш муж этого не видел. Джеймс Слокум ваш муж?

— Да. Он не видел этого. У него были дела в Куинто, когда пришло письмо. Обычно я проезжаю на велосипеде мимо почтового ящика.

— У него служебные дела в Куинто?

— Нет, не служебные. Участие в спектаклях "Актеров Куинто" — это полупрофессиональная театральная группа. Они на этой неделе каждый день репетируют...

Я перебил ее:

— Обычно вы читаете почту мужа?

— Да. Мы читаем почту друг друга... Но я не ожидала перекрестного допроса, мистер Арчер.

— Еще один вопрос. Это сообщение — правда?

Кровь бросилась ей в лицо, глаза сверкнули.

— Я бы не хотела отвечать...

— Хорошо. Но вы вряд ли сидели бы здесь, если это не было бы правдой.

— Я пришла бы в любом случае.

— И вы хотите, чтобы я выяснил, кто послал это письмо, и отдал бы этого человека под суд за клевету?

— О нет, — воскликнула она (право, миссис Слокум не слишком умна, если приняла мой последний вопрос за чистую монету). — Надо прекратить это. Я не могу стоять на часах у почтового ящика, проверять почту мужа, но не могу и оставаться в неизвестности, ждать очередного подвоха...

— А, кроме того, следующее послание может быть вручено мужу лично. Насколько серьезное значение для вас, миссис Слокум, будет иметь то, что муж прочтет подобное письмо?

— Это будет ужасно.

— Почему? Он ревнив до безумия?

— Вовсе нет, он очень спокойный человек.

— А вы его любите?

— Он мой муж, — ответила она. — Я никогда не сожалела об этом.