Омнибус: Кровавые Ангелы 1

Вялым ударом слева, Аркио отбросил его в сторону, посылая Рафена по дикой траектории, так как ракеты его прыжкового ранца боролись, чтоб удержать того в воздухе. Крылатая фигура развернулась вслед за своей целью, в облачных тенях его вид был подобен ангелу смерти. Он пытался нацелить Святое копье на Рафена, но оружие сопротивлялось. Оно скручивалось и уклонялось, когда он тянул его, как будто копье замерзло в воздухе.

— Подчиняйся! — Орал он, свирепо дергая древко. — Я твой хозяин!

В гневе, тьма, спрятанная внутри Аркио, выплыла на поверхность, мрачная красота его облика изменилась до грозовой, подобно облакам над ним. По нему пробежались изменения, вплоть до молекулярного уровня, чернея, гудели клетки крови в его венах. Укрытая в древке могущественная технология копья Телесто протестировала его, беря образцы генными сканерами, вплетенными в резное древко орудия. В копье пробудилось древнее мастерство, настолько далекое от изобретений Империума, что граничило с магией. Раньше оно узнало Аркио, когда тот впервые возложил на него свои руки — но в этот раз копье сочло его неполноценным.

Оно восстало. Запах хаоса в Перерожденном Ангеле был черным и густым, и орудие Телесто раскалило добела свое древко, расплавляя мастерски изготовленную латную рукавицу до грязного золотого шлака. Боль была мгновенной и заставляющей сердце остановиться и, управляемый животной реакцией, Аркио отпустил обжигающее копье, сверхперегретый пар шипел, исходя от его горящих покровов руки. Бесконечно кувыркаясь, Копье Телесто падало на землю, молнии отражались на клинке в форме капли крови, ветер трепал печати чистоты.

Орудие приземлилось подобно брошенному дротику, тупой конец древка раскрошил камни церковного пола, ударившись в них. Потрескивая от мощи, копье осталось стоять вертикально, обнаженным штандартом вызова силам, которые пытались оскорбить его. Наверху Аркио несся к своему брату со своей искореженной рукой, превращающейся в когти, безумие жажды убийства светилось в его взгляде. Теперь его гнев был колоссальным и с ним он разорвет своего родного брата в клочья, с копьем или без копья.

Рафен стряхнул головокружение, угрожающее окутать его в своих объятьях и поднял свои кулаки в боевую стойку. Его качнуло, когда прыжковый ранец кашлянул и подавился. Кровавый Ангел не осмелился взглянуть на шкалу ретранслятора на манжете запястья, боясь, что она подтвердит то, что он и так уже подозревал — у ранца кончалось топливо, и он был поврежден. У него было только несколько секунд для драки до того, как он упадет обратно, в объятья гравитации Сабиена.

Он сморгнул дождевую воду с ресниц, когда Аркио налетел на него и затем, два родных брата снова сомкнулись в кувыркающемся захвате, борясь среди шторма, в окружающих их бездонных залах воздуха. Аркио злобно пнул Рафена туда, где копье порезало плоть на бедре, снова открылась рана, в которой уже начала сворачиваться кровь Астартес. Он завыл и ударил брата в лицо, получив в награду потоки брызг маслянистой крови из разбитого носа Аркио. Вихрь ударов пробежался по грудной клетке Рафена, вминая керамит его пластины доспеха. Он почувствовал горячий медный привкус своей собственной крови, один из ударов расшатал зубы.

Рафен сжал своего брата, схватившись пальцами за толстую шкуру над безволосой грудью. Бронированные красные пальцы его боевых перчаток оставляли шрамы на бледной и изможденной плоти; ручейки испорченной крови собирались в ранах, где выпирали твердые шарики оттенков космоса. Он крутился, так как Аркио прижал его к груди калечащей, медвежьей хваткой.

Рафен слышал, как от давления ломаются его кости. Физиология космодесатника давала ему уникальную осведомленность о своем собственном теле, так что Рафен точно ощущал как внутри него разорвалась бископея, когда ребра сдавили ее. Во множестве мест у него открылось внутреннее кровотечение.

Вспышка огромной белой молнии превратила его мир в размытый скетч, только линии и оттиски затмевали его улучшенное зрение. Оправившись от ослепления, он увидел искореженное злобой лицо Аркио, обрамленное ореолом вокруг шеи и в него ударили волны ветра от запятнанных серым крыльев. Шум и ярость грозы уносила слова его младшего брата, но Рафен все еще мог прочитать его полное ненависти заявление по губам: Ты умрешь.

Было одно слово, которое ни один Кровавый Ангел никогда не произносил. Это было прозвище, которое враги и хулители использовали с тех пор, как Сангвиний присягнул общему делу Императора. Оно было старо как сама Терра, рожденное во времена, когда человечество еще не шагало по звездам, придуманное страхами суеверных сердец. Оно вызывало в воображении глубочайший ужас перед зверьми, которые питались жизнями и обнажали клыки ради кровопускания. Вампир.