Омнибус: Кровавые Ангелы 1

Он отшатнулся назад, закрыв лицо руками. Каждое сомнение и предчувствие, которые когда-либо изводили Рафена, поднялись из глубин его души подобно грязному приливу. Его окутали поднимающиеся завитки отчаянья… Я Адептус Астартес, кричал его разум, я не подчинюсь!

— Но ты должен, — отвечал Штель, голос инквизитора гудел в каждой косточке. — Ты должен отдать свою жизнь за Аркио — ты не понимаешь? Это ты сдерживаешь его от настоящего величия, твое влияние опутывает его! Ты всегда рассматривал его как младшего, не готового юнца, но по правде, это ты боялся его.

Рафен в этот момент оказался на коленях и над ним возвышался дугой силуэт Штеля, огромный и чудовищный.

— Ты никогда не сможешь признать его успехи, так как они будут твоим провалом.

В глубинах разума Рафен ожил момент, когда он был изгнан из Места Падения Ангела, когда он уходил в пустыню умирать позорной смертью, вместо того чтоб признать свою несостоятельность перед племенем. Штель видел эти воспоминания, и заточил их в клинок, разрезая им волю Рафена со всей психической силой, которую смог собрать.

— Сегодня ты должен умереть. Ты должен позволить ему дальше пойти одному, чтоб выполнить свое предназначение…

— Да, — Рафен задыхался от слов, шатаясь под весом наведенного на него самоубийственного мрака, он встал на ноги. — Отец, я подвел тебя…

Штель едва сдержал холодную улыбку, которая угрожала появиться на его тонких губах. С одним окончательным усилием, он вогнал темный пси-клинок чистых страданий в измученную душу Рафена.

— Ты все еще можешь спасти его, Рафен.

Спасти его спасти его спасти его спасти его спасти его спасти его спасти его…

Слова эхом разносились по его сознанию.

— Как? — Плакал он.

— Умереть.— Голос Штеля бы раскатом грома. — Умри за своего брата, Рафен. Заверши свою жизнь и освободи его.

Освободи его освободи его освободи его освободи его освободи его освободи его освободи его.

— Нет… нет… нет!

Внезапно Рафен побежал, коридоры мелькали мимо него, город. Он пробивался через улицы, беспомощный и сломленный. Ты должен умереть, говорил голос в его голове, предатель крови, ты должен умереть.

— Я должен умереть, — заплакал он, падая на колени.

ЗРЕНИЕ Штеля затуманилось и он задыхался. Толчки крови и стук его сердца отдавались в ушах, когда он пытался добраться до кресла. Усилие, чтоб подтолкнуть Рафена иссушили его, его псионическая воля вытянула из него все жизненные силы, чтоб сохранить давление. Он кучей тряпья свалился на пол, из его губ несся гортанный, грубый смех.

— Рафен должен умереть, — вслух сказал он и затем потерял сознание.

Глава пятая

Рафен бежал. Улицы города, большинство из которых все еще было обесточено после вторжения сил хаоса, открывались перед ним. Лабиринт из закрученных каменных каньонов, отбрасывающий глубокие тени втянул Кровавого Ангела. Он перепрыгивал дрожащие крыши, натыкаясь на воронки на месте стоявших там ранее мастерских.

Он пробирался через пустоты, вырубленные в городе лансами и места, где Несущие слово были преданы смерти.

Он убегал от боли, черный миазм отчаянья давил ему на пятки, изголодавшиеся по нему щупальца тьмы следовали у него за спиной. Он был безрассудным генератором эмоций, разум отметал все остальное, кроме мучений.

Он не мог остановиться. Если остановится, уныние поглотит его, и он будет потерян, уничтожен потоком вины, выпущенным из его собственной души. То, чему он стал свидетелем, рвало его на части подобно шторму из лезвий. Трансформация его брата, смерти его боевых-братьев на Кибеле и еще раз на Шенлонге, все эти события давили и выбивали его из колеи. Абсолютное страдание душило его. Рафен видел, как вокруг умирают его друзья, не в силах остановить это. Его разум шатался, когда он вспоминал каждую душу, которую он когда-либо знал и которая угасла. Он желал оказаться на их месте.

Мать, умерла во время родов. Омег, его друг детства, умер от укуса панцирной змеи. Тоф, кандидат, разорван огненными скорпионами. Кракис, застрелен на Иксионе. Симеон, заживо сварен плазмой. Корис, впал в жажду. Галлио, застрелен…

Лица, голоса, крики, их вихрь кружил вокруг него. Какая-то далекая его часть взывала, какой-то последний не оскверненный уголок души Рафена, все еще умолял его пересилить и сопротивляться, но секунда за секундой этот голос становился все слабее и слабее. Касание психических сил инквизитора Штеля взломало потаенные места внутри космодесантника, где он хранил свои самые черные сожаления и теперь они были на свободе, вскипая в Рафене, погружая его в собственные угрызения совести.