Омар Хайям (проблемы и поиски)

Захмелевшая старость беспечна, как юность.

Опьяневшая юность, как старость, умна.

(пер. Г. Плисецкий) [pli-0293]

В определенной мере с этими строками перекликаются некоторые стихи Рудаки:

Налей того вина, что, если капнет в Нил,

То пьяным целый век пребудет крокодил.

А если выпьет лань, то станет грозным львом,

Тем львом, что и пантер и тигров устрашил.

(Пер. С. Липкина)

Однако вино как поэтический образ у Хайяма и Рудаки имеет существенное отличие: в стихах основоположника персидско-таджикской поэзии и его современников вино является самостоятельным поэтическим "персонажем", выступает как нечто имманентное, самодовлеющее, оно предметно и вполне реально, У Хайяма же вино -вспомогательное поэтическое средство, служащее главным образом для раскрытия сущности лирического героя.

Трактовка темы вина у Омара Хайяма намного глубже, чем в известном классическом жанре хамрийат ("винная поэзия"), где описываются как само вино, так и его свойства. Вместе с тем Хайям далек и от суфийского понимания вина, согласно которому этот напиток рассматривается как средство (или как символ) экстатического исчезновения личности, отчуждения ее от всего земного для слияния с абсолютом, т.е. с богом.

Вино в стихах Хайяма -- поэтический образ, служащий ему средством самовыражения, самоутверждения и отчуждения от религиозных запретов. Для Хайяма вино -- символ земных радостей и борьбы с религиозным ханжеством, способ выражения протеста против существующей действительности, бунта против человеческой ограниченности.

В четверостишиях Хайяма встречаются некоторые традиционные поэтические изобразительные средства, однако они не являются определяющей чертой его стиля, они играют роль лишь вспомогательных художественных приемов для усиления выразительности, как, например, в следующих стихах:

Нежным женским лицом и зеленой травой

Буду я наслаждаться, покуда живой.

Пил вино, пью вино и, наверное, буду

Пить вино до минуты своей роковой!

(пер. Г. Плисецкий) [pli-0200]

Для художественных средств рубаи Хайяма характерно также преобладание функционального начала над зрительным. У предшественников Хайяма изобразительные средства, основанные на зрительном восприятии (главным образом, эпитеты и сравнения), составляют около половины всего их арсенала; некоторые персонажи в стихах этих поэтов, как, например, объект сатиры, описаны по преимуществу изобразительными средствами, а доля последних в теме "возлюбленная" составляет почти 50 процентов.

Число примеров, свидетельствующих об абсолютном превосходстве у Хайяма экспрессивного начала творчества над изобразительным, легко можно увеличить. Предметное изображение служит этому поэту лишь неким фоном для эмоционального выражения, описанию внешних свойств отводится служебная роль при сущностной характеристике явлений. Стихи Хайяма можно назвать функциональной поэзией в отличие от описательной поэзии большинства персидских авторов.

Выше мы сопоставляли описание вина у Хайяма и у Рудаки -- основоположника персидско-таджикской поэзии. Попробуем сравнить, как трактуют два поэта тему "возлюбленная". У Рудаки находим:

Аромат и цвет похищен был тобой у красных роз:

Цвет взяла для щек румяных, аромат -- для черных кос.

Станут розовыми воды, где омоешь ты лицо.

Пряным мускусом повеет от распущенных волос.

(Пер. В. Левика)

Прелесть смоляных, вьющихся кудрей

От багряных роз кажется нежней.

В каждом узелке -- тысяча сердец,

В каждом завитке -- тысяча скорбей.

(Пер. С. Липкина)

Как видим, четверостишия Рудаки -- описательны, причем описание строится по принципу подбора внешних признаков (цвет, запах) и связанных с ними ассоциаций.

У Хайяма нельзя найти ни одного рубаи, которое было бы целиком посвящено описанию возлюбленной. Более того, в стихах Хайяма нет персонажа возлюбленной, с определенной внешностью и душевным складом, он вообще не тратит слов на ее изображение, возлюбленная служит для него лишь поэтическим аксессуаром для утверждения мысли о примате земного мира над обещанной загробной жизнью. Образ возлюбленной, как и образ вина, -- средство поэтического протеста автора против существующего. Как правило, возлюбленная перечисляется вместе с другими атрибутами веселой жизни риндавольнодумца:

Брось молиться, неси нам вина, богомол,

Разобьем свою добрую славу об пол.

Все равно ты судьбу за подол не ухватишь -

Ухвати хоть красавицу за подол!

(пер. Г. Плисецкий) [pli-0169]

Снова вешнюю землю омыли дожди,

Снова сердце забилось у мира в груди.

Пей с подругой вино на зеленой лужайке -

Мертвецов, что лежат под землей, разбуди!

(пер. Г. Плисецкий) [pli-0159]

У Хайяма мы не найдем мотива единственной и неповторимой возлюбленной, в его стихах нет и чувства неразделенной любви, нельзя усмотреть неравноправного положения героя по отношению к любимой. Образ возлюбленной в стихах Хайяма -- не авторская самоцель, не повелительница, жестокая и коварная, не активная личность -- это вообще не личность, а лишь литературный символ, предназначенный для противопоставления религиозным догматам.