Омар Хайям (проблемы и поиски)

В результате исследований других востоковедов, в частности английского ученого Д. Росса и датского -- А. Кристенсена, в рукописях Хайяма было найдено еще некоторое количество рубаи, авторство которых сомнительно, и общее число "странствующих четверостиший" достигло 108. Неутешительное открытие, особенно если учесть, что время создания четверостиший отделено от нас промежутком в восемь веков, прижизненной рукописи Хайяма не сохранилось, достоверные подробности написания четверостиший никому не известны. Тексты самих четверостиший не содержат датировок (а также косвенных данных, по которым их можно было бы датировать). В некоторых четверостишиях, правда, встречается имя Хайяма, но, строго говоря, это не может служить доказательством подлинности, -- ведь автор подделки, например, начал бы именно с этого. Одно время (1904 г.) А, Кристенсен, впав в полный пессимизм, утверждал, что подлинно хайямовскими могут быть признаны всего 12 четверостиший, однако потом (1927 г.) отказался от столь нигилистической позиции и предложил считать достоверными 121 рубаи.

Дальнейшая работа над изучением поэтического наследия Хайяма шла с переменным успехом; надежды, вызванные находкой древней рукописи, сменялись разочарованием: рукопись оказывалась подделкой или датировка ее казалась сомнительной. Так было в 1925 г, с рукописью, опубликованной в Берлине Ф. Розеном, так получилось и с нашей (Р. Алиева и моей) публикацией мнимой рукописи XIII в, Различные ученые (Ф. Розен, Хр. Ремпис, М.-А. Форуги) пытались создать метод для определения того, какие же четверостишия действительно принадлежат Хайяму, а какие -- приписываются ему. Однако установление критерия подлинности оказалось весьма сложной задачей. Исследователи, не имея твердой почвы под ногами, скатывались к субъективным суждениям. Так, немецкий востоковед Хр. Ремпис, отобрав по строгой системе некоторое число "достоверных" четверостиший, счел возможным добавить к ним еще полсотни "созвучных" (забыв, вероятно, что "созвучное" для одного исследователя может показаться "несозвучным" другому).

Группа иранских ученых вообще руководствовалась главным образом интуицией. Надо сказать, что среди носителей языка такой субъективно-интуитивный метод дает иногда положительные результаты: в сущности, он основан на не изученных еще механизмах действия человеческого мозга. Традиционное воспитание литераторов (и литературоведов) в Иране включает в себя заучивание наизусть с детства огромного количества стихов: образованный поэт или филолог знает на память не менее 25 тыс. бейтов (двустиший). Такой [Б-010] запас информации дает колоссальную эрудицию, способность выносить интуитивное, но зачастую верное суждение об авторской принадлежности того или иного текста. Но гарантированно верным этот метод быть не может, его нельзя положить в основу научной атрибуции (т.е. установления авторской принадлежности) текста.

Современные текстологи широко используют для атрибуции текстов сравнительные и статистические методы. Составляются словники сравниваемых текстов, частотные словари, устанавливается процентное содержание в текстах ключевых слов, словосочетаний, образных выражений, -- но все это при достаточно большом объеме как подлинного текста, так и текста, вызывающего сомнения. Для установления авторства приписываемых Хайяму рубаи этот метод применить нельзя, так как объем четверостишия слишком мал, чтобы проводить статистические подсчеты и сопоставления.

Итак, проблема определения подлинности наследия Омара Хайяма не разрешена до сих пор. По-видимому, это обусловлено еще и тем, что в творчестве Хайяма сочетаются самые противоречивые идеи и мотивы. Стоит по этому поводу процитировать В.А. Жуковского: "Он -- вольнодумец, разрушитель веры; он -- безбожник и материалист; он -- насмешник над мистицизмом и пантеист; он -- правоверующий мусульманин, точный философ, острый наблюдатель, ученый; он -гуляка, развратник, ханжа и лицемер; он -- не просто богохульник, а воплощенное отрицание положительной религии и всякой нравственной веры; он -- мягкая натура, преданная более созерцанию божественных вещей, чем жизненным наслаждениям; он -- скептик-эпикуреец; он -- персидский Абу-л-Ала, Вольтер, Гейне"... [bibr-004] "Можно ли в самом деле представить человека, если только он не нравственный урод, в котором могли бы совмещаться и уживаться такая смесь и пестрота убеждений, противоположных склонностей и направлений, высоких доблестей и низменных страстей и колебаний". [bibr-004]

В известной мере В.А. Жуковский прав -- в четверостишиях Омара Хайяма немало противоречий, Однако, главным образом, эти противоречия объясняются не противоречивостью взглядов самого поэта, а различным толкованием исследователями его четверостиший.