Оловянное царство

— Они уходят! — крикнули откуда-то с башен. — Уходят!

Сакс, распластанный на земле, дернулся.

— Лежи смирно, — тяжело дыша ответил Амброзий. — Лежи, мразь, отправишься к друзьям, если мы хорошо побеседуем.

Его люди уже спешили к нему и несли пару крепких веревок. Амброзий поднялся. Нижняя губа была рассечена, ребро вроде цело, но об этом он подумает завтра.

— Вяжите его, — ответил он им. — И в подвал. Заприте-ка на ночь. Завтра и у него, и у нас долгий день.

А в оставшиеся часы этой ночи он напьется так, как не пил Утер после увольнительной у Флавия Клавдия. Ему есть за что.

***

Десять воинов, Амброзий и сакс въехали в ворота форта Банна под вечер. Сражение было три дня назад, ушибы еще саднили, но центурион был в порядке. Удивительно, но среди этой смертельной опасности он снова почувствовал себя настоящим, живым и теперь будто очнулся от долгого сна. Явь оказалась ясной, холодной и свежей, но не менее сложной, чем сон. Амброзий рассеянно трепал своего старого коня по гриве, а в голове его была тишина. Он не знал, о чем теперь думать, постоянная ругань пленного сакса, идущего за ним связанным от самой деревни, не очень-то его развлекала. Уна, ее сестра — его, Амброзия, возможный сын — а теперь еще все это, он не знал, что делать с этим ворохом знаний, а потому всю дорогу сквозь зубы свистел одну и ту же бесконечную песню. Снова и снова. Утер должен это услышать. Он все же его младший брат. Его защитник. Его спаситель. А потом они будут думать, эта задачка не для одной головы. Конь всхрапнул, и он снова погладил его белоснежную морду и внутренне содрогнулся. О да, Утеру будет что на это ответить…

— Передай своему командиру, что его брат вернулся. Мне нужно видеть его. Это срочно, так и скажи, пусть приходит сразу ко мне. — он бросил поводья одному из солдат. — И скажи кому-то почистить коня. Этого же, — он кивнул на пленного сакса. — Посадите туда, где прежде был Гилдас. Еще немного и мы отстроим здесь постоялый двор…

Тяжелым шагом он прошел прямо к себе. Сбросил грязный плащ, покрытый пылью и лошадиным потом. Он нашел чистую рубаху, ополоснул лицо ледяной водой. Ощущение удавки на шее пропало, но легче не стало. "Что я скажу ему, — ему было смешно. — как вообще подобрать для такого слова." Но Амброзий обманывал себя самого, и обман его был намеренным. Злость, неверие, ярость — они закипали в его мозгу, подобно смертельной отраве, когда он вспоминал слова сакса. Сказать же брату он может все, что угодно.

Он снова насильно вернулся к мыслям об Уне. К ее словам, что где-то на свете есть его сын, что та девушка из Каэр-Вента, должно быть, мертва. Проще смириться, что где-то в забытой глуши у него есть ребенок, чем с тем, что прошлую его жизнь оборвала далеко не случайность. Ногти почти что до крови вонзились в ладонь.

"Тебе сядут на шею, а потом перегрызут тебе глотку."

Как он их ненавидит.

Его называют "Аврелиан" и кланяются ему до земли, а в рукаве держат нож.

Стыд жёг его до костей. То, что он считал благородством, оказалось слабостью и причиной для их ничтожного смеха.

— Брат? Ты вернулся.

Утер зашёл к нему и прикрыл дверь. Амброзий решил говорить все, как есть — ни хуже, ни лучше не будет.

— Ты только с дороги. Срочное дело? Вы не отбили деревни?

— Деревни под контролем Стены, мы отогнали саксов. На время, — у него пересохло в горле. — И взяли в плен главаря.

Утер расплылся в широкой улыбке.

— Ну, так это прекрасно! — Утер похлопал его по плечу. Брат не ждал новостей и куда-то спешил. Набеги южан были редкостью у старой границы, пара случайных отрядов его не заботила. — Ты справился, но в следующий раз надень что-то чистое и отбей свою вонь. Ценю твое рвение, но дело не срочное.

Он развернулся к двери.

— Набеги затеял Вортигерн, — Амброзий выпалил в спину уходящему брату.

Вот и все. Он сказал это, а значит признал.

— Повтори.

— Пленник не стал упираться. Их призвал Вортигерн, теперь он владыка Повиса и пары южных земель. Он позвал их к себе. Потом взял на службу. Потом позволил новым друзьям грабить, все что найдется. За долю, конечно. Вдобавок, он платит им этим.

Амброзий развязал веревки на дорожном мешке и достал оттуда то, что видел прежде лишь раз. Молча положил на стол между Утером и собой.

Утер поднёс находку к глазам. Затем крепко сжал ее в кулаке.

— Ты ведь не видел прежде подобного, — с горечью промолвил Амброзий. — Не так ли? Я не успел тебе показать. Тогда.

Утер мрачно смотрел на темные отблески.

— Касситерит, — грубо ответил он. — Хороший образец, за такой можно служить и сутулой собаке, как Вортигерн, — он сунул его за пазуху. — Из той шахты, я полагаю?

— Да.

Ярость вновь затопила его с головой.

— Ты ведь знаешь, Утер, что это значит, — продолжил Амброзий хрипло. — Обвала не было. Потопа — не было. Этот ублюдок, — он перешёл на крик. — предал меня и пытался убить! Меня!