Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

«Если это тебе хоть немного неприятно, разреши, чтобы я одна занялась хлопотами, и на днях утром я это сделаю, нисколько не нарушая твоих привычек и домашнего обихода. Ты не можешь мне в этом отказать, и я прошу сделать все сейчас же, так как время не терпит…»

Через год (1 ноября 1882 г.) больная снова попросила поэта: «Поищем вместе в дивных стихах, какие ты мне когда-то посвятил, строки, которые должны служить мне эпитафией, когда нас уже не будет на свете…»

Престарелая чета в последний раз отправилась в Сен-Манде 21 июня 1882 года. Жюльетта навестила покойную дочь, а Гюго — свою дочь, содержавшуюся в доме умалишенных. В тот день он уже в восемь часов утра получил трогательную записку:

«Дорогой, любимый мой, спасибо, что ты повезешь меня сегодня в Сен-Манде для печального и нежного свидания. Мне кажется, что у могилы моего ребенка мне не так горько будет думать о предстоящем… Надеюсь, ты увидишь свою дорогую дочь в добром здравии и мы вернемся с тобою после нашего паломничества если не утешенными, что невозможно в этом мире, то по крайней мере смирившимися с волей Господней…»

В театральном мире вспомнили, что 22 ноября 1832 года состоялась премьера драмы Гюго «Король забавляется» и что запрещенная тогда пьеса второй раз уже не появилась на сцене. Желая отметить ее 50-летие, Эмиль Перен, директор Комеди-Франсез, возобновил постановку драмы и добился, чтобы первое представление состоялось 22 ноября 1882 года. Умирающая Жюльетта присутствовала (высшая честь!) на этом спектакле вместе с Виктором Гюго и сидела с ним в директорской ложе. Президент Республики Жюль Греви занимал правительственную ложу на авансцене. После великого почета Жюльетте оставалось только одно — умереть от голода.

7. О, мрак!

«Когда освобожусь от оболочки бренной,
Не оскорби меня, мой друг, изменой!
Шепнула, к небу устремляя взгляд.
Иначе для меня на небе будет ад».

Виктор Гюго

Жюльетта знала, что смерть ее близка, но старалась говорить об этом как можно меньше, ибо Виктор Гюго (подобно Гете) требовал, чтобы каждый, желая предстать перед ним, «смыл с лица своего уныние и стряхнул с себя грусть». На званых обедах в его доме Жюльетта, исхудавшая, неузнаваемая, играла возвышенную комедию. «Она не хотела, чтобы ею занимались за столом, и поднимала пустой бокал, когда Виктор Гюго пил за ее здоровье, провозглашая, что он „имел счастье встретить ее пятьдесят лет тому назад“. Когда поэт спрашивал: „Что же вы ничего не кушаете, госпожа Друэ?“ — она отвечала: „Не могу, сударь“».

Но она еще могла по ночам, стоило Виктору Гюго закашляться, встать с постели, чтобы приготовить ему лекарственный отвар.

Первого января 1883 года она написала последнее свое письмо:

«Дорогой, обожаемый мой, не знаю, где я буду в эту пору на следующий год, но я счастлива и горда тем, что могу подписать свидетельство о своей жизни в истекшем году двумя словами: Люблю тебя. — Жюльетта».

А он в последнем новогоднем поздравлении написал Жюльетте:

«Когда я говорю тебе: „будь благословенна“ — это небо. Когда говорю: „Спи спокойно“ — это земля. Когда говорю: „Люблю тебя“ — это я».

Она уже совсем не могла есть. Каждый вечер Виктор Гюго проводил час у ее постели, и умирающая с благоговением слушала его речи, которыми он старался убедить ее, что она не больная. Она пыталась улыбаться. Она до конца сохраняла при нем героическую выдержку.

Она умерла 11 мая 1883 года в возрасте семидесяти семи лет. Виктор Гюго похоронил ее на кладбище Сен-Манде рядом с Клер Прадье, под надгробной плитой, которую Жюльетта сама выбрала. Виктор Гюго был так удручен, что не в состоянии был выйти из дому и проводить усопшую. Огюст Вакери, являвшийся по желанию Гюго распорядителем похорон, произнес на кладбище речь: «Та, кого мы оплакиваем, была доблестным человеком…» Он сказал, что «она имеет право на свою долю славы, ибо приняла на себя и немалую долю испытаний…».