Олимпиец

Надо сказать, Терри мне очень понравился; он интересно рассказывал о своих тренировках, заметил, что мой метод, возможно, лучше, но для таких тренировок его занятия биологией не оставляют времени. Ему нужно нечто более интенсивное. Он даже сказал, что бег для него — возможность расслабиться, этого я не мог взять в толк. Но насчёт тренировок стал снова задумываться: надо ли так много и упорно вкалывать, как меня заставляет Сэм, год за годом, летом и зимой, пропади оно пропадом? Сэму я об этом и слова не сказал — он бы взвился до потолка. Но когда мы вернулись домой, я поделился сомнениями с Джил. Она слушала меня тихо, даже тише обычного, потом спросила: «Ты действительно хочешь знать моё мнение?»

Я ответил: «Конечно, хочу. Зачем бы я стал тебя спрашивать?» Она сказала: «Бывает по–всякому. Иногда ты спрашиваешь моё мнение, хочешь, чтобы я подтвердила твоё, особенно если речь идёт о Сэме».

«Ладно, сейчас я хочу узнать твоё мнение». Она посмотрела на меня на свой манер и ответила: «Да, я думаю, тебе нужно что–то новое». Я спросил: «Новое в тренировке?» И она ответила: «У Сэма только один метод тренировок».

Некоторое время мы молчали — было о чём подумать. Потом я сказал: «Он ведь может как–то разнообразить свой метод? Если я его попрошу. Сократить бег по пересечённой местности. Может уменьшить нагрузку?» Она продолжала смотреть на меня: «Нет, Айк, он не сможет, ты знаешь, что не сможет». Я пристально взглянул на неё и спросил: «Ты хочешь, чтобы я от него ушёл?»

Мы снова долго молчали — она смотрела на меня, не говоря ни слова, а я ждал, что она скажет. Наконец она ответила: «Речь не о том, чего хочу я».

Я поднялся с дивана — просто уже не мог сидеть — и сказал: «Слушай, он всё сделал для меня. Кем бы я стал без него? Что же мне теперь — сказать «спасибо» и уйти?» Она ответила: «Я знаю, уйти тебе нелегко. Он об этом позаботился». Я добавил: «А ты сама могла бы так поступить? Взять и уйти от него?» Она ответила: «Я бы назвала это не «уйти от него», а «крепко стать на свои ноги».

Кончилось тем, что мы поссорились. Я стал кричать: «Слушай, чёрт подери, он мой тренер, понимаешь, тренер!» А она ответила: «Он так не думает». Я уже не мог остановиться: «Проклятье, ты–то откуда знаешь, что он думает? Тебе просто неймётся. Я никогда не требовал, чтобы ты бросила свой бег, почему же ты всегда вмешиваешься в мой?» Она спросила: «Это тебе Сэм сказал, что я вмешиваюсь в твое бег?» Я ответил: «Неважно, что он сказал. Факт, что ты вмешиваешься». Она встала и вышла из комнаты, перед уходом заметив: «Не нужно мне было отвечать на твой вопрос, да?»

Через несколько дней я поговорил с Сэмом в спортзале: «Я тут думал насчёт интервальной тренировки». Он спросил: «Что именно?» Я ответил: «Ну, просто думал и всё. Может, она внесёт что–то новое». Он спросил: «Почему ты считаешь, что тебе нужно что–то новое?» Я ответил: «Ведь я застыл на месте. Уже много месяцев бегаю из рук вон». Он снова спросил: «И ты это объясняешь своей тренировкой? Ты решил, что я тебя неправильно тренирую?»

«Нет, не так. Совсем не так. Может, просто нужна свежая струя». Он сказал: «Но при чём тут интервальная тренировка? Потому, что ею занимается Купер? Только потому, что он временно владеет мировым рекордом? Или потому, что он выиграл забег, когда тебя сбили с ног? Давай на минуту забудем о моих методах тренировки, которые позволили тебе побить мировой рекорд и стать самым быстрым британским бегуном на милю. Давай забудем, что я к этому как–то причастен. Просто скажу одно: подражая методам Купера, ты доказал бы, что сдаёшься Куперу. Ты признаёшь его превосходство над собой. Если ты будешь подражать ему, он постоянно станет брать над тобой верх, потому что будет самим собой, а ты — его копией. Ты разочарован, временно потерял уверенность в себе. В таких ситуациях люди ищут магическую формулу, какой–то выход. И естественно думать, что нашёл её тот, кто тебя победил. Естественно, неразумно. Айк, если хочешь перейти к интервальным тренировкам, поступай как знаешь. Но не под моим руководством. Во–первых, я считаю её монотонным одурманиванием, превращением бегуна в машину, а во–вторых, рассматриваю это как предательство. Предательство по отношению к собственному достоинству».

Я сказал: «Да я не настаиваю на интервальных тренировках. Может, уменьшить бег по пересечённой местности или немного сократить нагрузку». Он долго всматривался в меня, потом сказал: «Я готов обсудить изменения в твоей программе. Она всегда была индивидуальной, разработанной только для тебя одного. Возможно, изменились требования твоего организма, хотя я так не считаю. Я считаю другое: у тебя депрессия, скоро она пройдёт. Если через месяц не пройдёт, проанализируем уже сделанное, подумаем, как можно изменить программу. Пока же продержись ещё месяц. Это нужно нам обоим».