Олимпиец. Том V

— Но… И ты подойшешь, — после короткой паузы, неохотно добавила девушка.

— Это что, комплимент? — не могу удержать улыбку.

— Перебьешься. И я все еще что считаю, что это дурацкое решение.

Мне хочется ответить, но тут в парк тенью просачивается Тайгер. Дворецкий взволнован, это видно по его лицу, впрочем, черный костюм с бабочкой на нем сидит все также безупречно.

— Пора, господин. Церемония уже начинается.

— Иду, Тай.

— Хоро… Стоп. Нет. Одну секунду. Вас нужно привести в порядок.

— Сейчас, сейчас, — заметив мой красноречивый взгляд Лика закатила глаза. — Иди, я догоню. Все равно мне наслаждаться зрелищем с задних рядов. И Адриан…

— Да? — не оборачиваясь, переспросил я, пока Тайгер с родительской заботой поправлял складки на моем пиджаке и приглаживал рубашку.

— Мой отец приезжает завтра, — в голосе девушки проскальзывает напряжение.

Нетипично для нее. Она что, беспокоится?

— Спасибо, Лик, — короткий кивок. — Я учту.

— Надеюсь.

— Вот и все, господин, — Тайгер отряхивает последние пылинки. — Вы готовы.

Согласно киваю и размеренным шагом возвращаюсь в главный холл храма. Для Церемонии уже все подготовлено — перламутровые драпировки на окнах, десятки ароматных ламп разносят по воздуху нежный запах лаванды, а одинокий жрец ждет меня у алтаря со священным кувшином в руках. Внутри плескаются воды из священного источника Каллирой, которыми тот должен меня окатить в финальный момент.

Традиции…

Гости аккуратно расступаются в стороны. В толпе мелькают знакомые лица. Элайас с довольной рожей и оттопыренным большим пальцем. Саймон, Мэг, учитель Рекс… Кто-то рад меня видеть, в глазах остальных сомнение смешивается с интересом. Я вижу Ипполита, нового главы Каэд. Сын Антиопы желает что-то сказать, но тут же отводит неуверенный взгляд в сторону.

Ноги несут меня вперед, по багровому ковру к алтарю, пока взгляд соскальзывает с людей вокруг и прилипает к стене. Я вижу… нет, чувствую чужое присутствие. Чужое, но при этом удивительно знакомое. Словно две тени застыли в углу, наблюдая за каждым моим шагом.

По позвоночнику проносится ненавязчивый холодок, но это не страх. Наоборот, я рад их тут видеть.

— Адриан Лекс! — встречает меня у алтаря пузатый жрец. Его робы обширны, а голос бархатист и торжествен, результат богатого опыта. — Дитя богов.

Последний шаг, и я опускаюсь на одно колено перед алтарем и закрываю глаза. Непривычно, я не привык гнуть спину, но я прогоняю мысль прочь. На моих плечах судьба всего Дома, тысяч людей и работников. Время моей независимости подошло к концу.

Жрец восхваляет богов, молит о благосклонной судьбе и вечном покровительстве. Пропускаю мимо ушей. Я слишком тесно знаком с Олимпом, чтобы верить в подобную чушь. Минута, две, три… Речь явно близится к финалу, что не может не радовать. Не люблю формальности, да и дел у меня по горло.

Внезапно, что-то меняется. Легкий ветерок слева, а за ним — чувство чужого присутствия. И тяжелые, глубокие вздохи.

Воздух пронзает гул бараньего рога, дальше следует мелодичный пастуший рожок и тягучий звук струн эоловой арфы.

Я медленно открываю глаза, поднимаюсь с колен и, не глядя, протягиваю руку в сторону. Холодок прикосновения, нежные пальцы плавно опускаются на мою открытую ладонь. Мне хочется повернуться, взглянуть на нее, но это запрещено.

Традиции…

Все, что мне остается, это терпеливо смотреть на жреца. На медальон с изображением павлина, священного животного Геры, болтающийся туда-сюда на пухлой шее.

На медальон Геры, Покровительницы Брака.

— Ардиан Лекс, Кэйтлин Саммерс! — бархатистый голос жреца достиг высшей ноты. — Боги благословляют этот союз! В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии…

Я повернул голову и взглянул в спокойные глаза девушки. Два изумруда, бесконечные, прекрасные и такие холодные. Ее ладонь сжала мою, и следующую фразу мы сказали вместе:

— До самого конца. Пока смерть не разлучит нас.

Глава 2. Течение времени

Главный холл Императорского дворца, десять дней до свадьбы

Темноволосая девушка опустилась перед выполненной в полный рост золотой статуей Громовержца и закрыла глаза. Со стороны могло показаться, что она усердно молиться, но красивые изящные губы были плотно сжаты, а стройной тело буквально дрожало от раздирающих его эмоций. Страх, сомнение и в первую очередь…

Злость.

Злость сложная штука, у нее множество видов и оттенков. Праведная ярость фанатика, ненависть жены, годами копившей в себе эмоции из-на неверного мужа, негодование из-за обошедшего тебя соперника… Артемида же злилась от бессилия.

— Что мне делать, отец? — тихо прошептали ее губы. — Как мне вернуться домой?

Молчание было ей ответом. В статуях нет жизни, они не могут говорить. Золотые глаза Зевса безучастно смотрели на склонившуюся перед ним дочь, не различая между богиней и тысячами других смертных.

Впрочем, кто сказал, что взгляд Владыки во плоти чем-то бы отличался? Ведь именно теперь Артемида ей и была.

Смертной.