Олимпиец. Том IV

Ну и дурак. Все это мероприятия — тягомотина, каких поискать. Например — вот сейчас. Даже не Церемония Открытия, а так, ее начало. Представят капитанов «перед ликом богов» — ну или точнее их статуй, а потом зажгут костерок.

Скукота.

— Кстати, я бы не прав, — заметил Антей, выжидательно поглядывая на арку.

Роман Салис, академия Potestas.

— В плане?

— Тогда, на приеме, — пояснил он. — Твоя речь. Отлично вышло. Гораздо лучше моей.

Уж точно веселее.

— Ты же понимаешь, что я не шутил, так? Ты будешь бороться за серебро. Золото — мое.

Арка свернула зеленым и погасла. Антей неторопливо встал на ноги и отряхнулся, прежде чем кивнуть мне напоследок. И лицо у него абсолютно серьезное.

— Встретимся на Играх, Адриан Лекс.

Парень повернулся в сторону арки и шагнул вперед. На его голове молнией сверкнул Символ Зевса. Только чтобы уменьшить яркость и… сползти вниз. Потому что на его месте появился еще один. И еще. И еще. И еще.

Зевс. Арес. Посейдон. Гефест. Деметра. Аполлон. Артемида.

Шесть Символов слились в один. И когда я уже подумал, что на этом представление закончилось, на голове Антея Рекс сверкнул еще один венок. Последний, седьмой. Невероятно яркий, словно слиток чистого золота. И потому удивительно знакомый.

Золотой венок. Символ Афины.

Глава 5. Новое начало

Храм вздрогнул. По выполненным из черного мрамора колоннам заструился оранжевый свет. Наверх бурной рекой рвануло жаркое пламя, за которым послышалось монотонное пение. Жрецы, один за другим выходили вперед, их глубокие раскатистые голоса сливались в один. А вместе с ними сливалось и пламя.

Шар, а если точнее… Яйцо. Огромное раскаленное и удивительно яркое. Оно, сверкало, буквально-таки искрилось на воздухе и громко шипело. Словно костер, в который только что закинули вязанку дров.

Хор жрецов прибавил в громкости. Увеличил тональность. Стал выше, бархатистее. Шар из чистого пламени завис на месте, чтобы через секунду подняться на метр вверх. Затем еще на один. И еще, и еще… Все выше и выше, пока наконец не завис над храмом навроде второго солнца. Только в разы горячее.

Внезапно… Крак!

Скорлупа треснула. Нет. Разлетелась на части дождем из раскаленных осколков, которые с омерзительным шипением один за другим падали на землю храма. Прошло мгновение. Второе, третье… И вот, с зычным клекотом наружу вырвалось голова … животного? Нет, птицы! Огромной огненной птицы! Оранжево-красное оперение, бритвенно-острый клювом и зоркие глаза… Абсолютно черные. Словно угольки потухшего костра.

Феникс. Символ Возрождения.

Храм вздрогнул во второй раз. Пение жрецов затихло, а здание погрузилось в напряженное молчание. Все, кто был внутри и снаружи ждали. Ждали, что же будет дальше.

— Кри-и-и-и!

Птица задрала голову вверх, а из ее мощной глотки вырвался пронзительный клич. Затем… Крак! Громадные, не меньше десяти метров в размахе крылья распахнулись в стороны, разбив на части остатки скорлупы. Толчок когтистых лап, и огромная туша рванула вверх.

Распорядители Олимпиады, главы команд, а также сотни и сотни людей, попавших на Церемонию, замерли на месте. Синхронно подняли глаза, без единого слова наблюдая, как огненный феникс с ревом устремился вверх.

Вверх, вверх, снова вверх… Мощные крылья несли существо прямо в небеса. Заложив крутой вираж, птица кувыркнулась в воздухе и с последним победным кличем исчезла из вида смертных.

Вот только за ней наблюдали не только смертные.

— Вот и все, — спокойно заметил Зевс, когда гигантская туша скрылась в черной воронке туч, заполнивших недавно синее небо. — Судья занял положенное ему место.

Он повернулся к застывшим на месте богам и церемонно поднял чащу из чистого золота над головой.

— Внемлите мне, братья и сестры! Олимпийские Игры официально открыты!

Одиннадцать кубков взметнулись вверх.

— Citius, altius, fortius!

Как только с официальной частью было покончено, боги покинули террасу Олимпа и вернулись в главных зал, где быстро разбились на группки. По величественному храму один за другим прокатывались шепотки и негромкие разговоры. То тут, то там слышался раскатистый смех Диониса, который, впрочем, очень быстро сменился подозрительным бульканьем.

На террасе осталась только Афина. Хотя… Из толпы выделился стройный юноша и с плутовской улыбкой небрежно устроился рядом, привалившись спиной к парапету.

— Феникс, значит? Кто бы мог подумать, что старика потянет на спецэффекты. Что там было в прошлый раз? Большая змеюка?

Афина с трудом удержала улыбку. Гермес принципиального игнорировал формальный этикет, принятый на Олимпе еще в Древние Века, и старательно подрожал слэнгу современной молодежи. И чем больше Вестник Богов проводил в компании смертных, тем лучше у него получалось.

Что ж… Популярности это ему не прибавило. Большинство Олимпийцев — которые и раньше-то относились к богу хитрости с явным предубеждением — теперь открыто его презирали. Но… только не Афина.