Олимп иллюзий

– Ну, так тогда сами и пришивайте ему, сами знаете, что.

– Ишь ты, голодный какой. Ну, на, на, дорогой, покушай. Мы тебя генералом назначим.

– Адмиралом?

– Не-не, сухопутных, чтобы все путем было.

– Будешь нам коммуникации.

– Будешь нам ассенизации.

– Господа, отпустите, пожалуйста, я вам Коровкиного Бога убью!

– А сам сможешь – Коровкиным Богом?

– Не-ет, ни за что!

– Тогда Гогом.

– Или Магогом – Де.

– Заведующим?

– Всеведующим.

– А чем?

– Как чем? Говном, Господин Матриарх. Конечно, говном. Это же опера – другая.

Глава 5 Моби.ру

А мы лежали на рельсах, а мы убили милиционера, и наши звезды отражались в наших глазах. Мы потеряли невинность, я потеряла невинность, ты потерял невинность, он был меня старше на много лет. Мы никогда не знали – как это хорошо. Мы узнали – как это замечательно. И ничего, что в первый раз капелька крови. Значит, мы теперь маленькая женщина. Я маленькая женщина из пятого «а». А он большой мужчина из тридцать пятого «бэ». А у учительницы сухое, как кора бересты дерева. И трется. И натирает. Конечно же, ох как натирает. Но большой мужчина знает, что надо много убиват. Что надо еще и еще убиват. Во-первых, надо убить учительницу, чтобы ей не натирало. Уже легко. Это вазелин – друг детей, а мы хотим без вазелина. Мы хотим на полях, на морях. С черными конями нашими. В гривах с ветрами. С шапками без башен. А где костры точат, а где жгут топоры – какая разница? Черт с ними, с мучителями и палачами. И я так и сказала ему: «Убей учительницу». И Док спросил: «По литературе?» И я добавила: «И по русскому языку». Потому что у нее русский язык с корой бересты. А у нас – без коры и без бересты. У нас русский язык – бессмысленный, яростный и беспощадный. Восхитительный, сладостный и безнаказанный. Смелый у нас язык и наглый. Это на их языке продавали, а на нашем такого слова нет, давали, это, да, это другое дело, а продавали – нет такого! На нашем кони свое берут, а возницы пашут. На нашем сеют, а не в рот суют. Не гландами красив человек. Не зеркало души, а души своими руками. Вот Док и позвонил ей в звонок, учительнице в звонок, что, типа, урок начинается. Наш ей урок нашего русского языка и нашей русской литературы.

– Где кора?! – закричал он с порога.

– Господи, боже ты мой, какая кора? Кто вы? Что вам надо?!

Бедняжка была в одном халатике, бедняжка брила ноги в ванной своей и предавалась фантазмам, как ее насилует слон, ну или кит, а тут кто-то и позвонил. Кит позвонил или слон.

– А ну давай кора! – закричал Док и схватил учительницу за волосы и приподнял, так, что у нее натянулось лицо.

– И дулгу буду тюм любузюн ю нуруду…

– Чег-о-о?!

И она посмотрела на него умоляюще и заморгала натянутыми веками и сказала ему натянутым ртом:

– Что сенсес добрые я лирой возбуждал.

– Ах, сенсес, говоришь, – зловеще прошептал Док.

И запел, запел в самые ее уши, зарычал и захрипел, как кит, как Моби Дик, русский Моби Дик, большой и усталый Моби Дик, которому теперь все можно, Моби Дик, который всех теперь видал в гробу, Моби Дик, который любит маленькую девочку, Моби Дик, который и сахар и молоко любит, а в магазин ходить не любит, Моби Дик, потому что кит не ходит в магазин, запомни, падла! И когда он запел ей про кору бересты, бедняжка догадалась и она заплакала, и она взмолилась, что, блять, опять про добрые чувства, а он все не отпускал ее уши, и все пел и пел ей в них, про кварки ножные, трубил про кору бересты… пока она не умерла. А когда она умерла, он еще взял ее и задушил. А когда задушил, то еще взял и прихлопнул ее по голове, да так, что у нее в ушах зазвенело, но она уже не слышала, как зазвенело и что зазвенело.

А Док тогда поднялся, и вылетел в окно на плаще своем черном, как красный язык, и его увидели слепые и услышали глухие. И те, которые с инфарктами лежали, поднялись. И те, которые в инсультах корчились, распрямились. И пошли к женам своим. А у кого жен не было, – к любовницам. А у кого любовниц не было, – к девкам. И девки им дали, им всем, и туберкулезным дали, и одноногим, и у кого не было носа, и кто ласт своих стеснялся, и кому забыли вырезать аппендицит, и кому прописали фурацилин, а он не полоскал.

А когда Док прилетел обратно, взвизгнув, как молния на зиппере, с громом ясным и слепым, то девочки не было.

Глава 6 Матриарх