Олимп

– Мы полагаем, что да. Правда, в сумятице, когда тысячи бойцов отступали через Дыру, моравеки проносились над головами на летучих машинах, а вероломный Агамемнон решил коварно напасть, многие лучшие ратники пали у городской стены, оказавшись зажатыми между аргивским воинством и нашими же лучниками. Но мы уверены, что за пределами чудесного портала не осталось ни единой души. За исключением Ахиллеса.

– Пелид не вернулся? – вскидывается муж Андромахи.

Полководец кивает.

– Расправившись с отрядом доблестных амазонок, быстроногий не пожелал двинуться с места. Прочие ахейские князья и повелители бежали к своим ставкам.

– Пентесилея мертва? – произносит Гектор.

Так, значит, примечает Елена, величайший из сыновей Приама ни с кем не общался более двадцати часов, пытаясь примириться с горькой и невероятной мыслью о том, что битва с Олимпом завершилась.

– Пентесилея, Клония, Бремуза, Евандра, Термодоя, Алкибия, Дериона… Все тринадцать амазонок сложили головы, господин.

– А что же боги? – вопрошает Гектор.

– Яростно бьются между собой, – отвечает Деифоб. – Совсем как прежде… Когда мы еще не сражались с ними.

– И сколько их тут? – осведомляется Приамид.

– Афина и Гера – главные союзники и покровители ахейцев. Кроме того, этой ночью на бранном поле видели Посейдона, Аида и еще дюжину разгневанных бессмертных: они понукали ахейские орды, осыпая город яркими стрелами молний.

Старый Приам прочищает горло.

– Тогда почему наши стены еще стоят, сын мой?

Деифоб ухмыляется.

– Все как прежде, отец: на каждого злопыхателя у нас есть небесный защитник. Аполлон очень помог со своим серебряным луком. Арес повел нас в ответное наступление. Деметра и Афродита… – Он запинается.

– Афродита? – Голос Гектора звучит как удар ледяного клинка о мрамор. Ведь речь зашла о богине, убившей, по рассказу Андромахи, единственное дитя царского сына. Той, что скрепила невинной кровью союз двух самых могущественных героев в истории, положив начало войне между людьми и бессмертными.

– Да. Улыбколюбивая вместе с другими бьется на нашей стороне, она столь же благоволит к Илиону, как и раньше. И клянется, что не убивала любезного всем горожанам юного Астианакса, иначе именуемого Скамандрием.

Губы Гектора белеют, словно мел.

– Дальше, – изрекает он.

Деифоб набирает в грудь воздуха. Елена осматривается по сторонам. Вокруг десятки побледневших, напряженных лиц и взволнованных взоров.

– Агамемнон, его войска и бессмертные покровители перегруппируются у многовесельных судов, – осмелев, продолжает полководец. – Ночью они достаточно близко подошли к Илиону, чтобы поставить осадные лестницы и отправить немало храбрых сынов Трои в обитель Аида. Однако они поспешили, не успели как следует подготовиться, ведь львиная доля ахейцев тоже не успела покинуть небесную Дыру. Под предводительством Ареса и с помощью сребролукого Аполлона мы отбросили неприятеля за Лесной Утес, а потом загнали врага за его же рвы и покинутые укрепления моравеков.

Долгое время над залом висит мертвая тишина. Приамид восседает, потупив очи; кажется, он погружен в нелегкие раздумья. В начищенном шлеме, сияющем на изгибе престольного подлокотника, отражаются лица, полные ожидания.

Поднявшись, Гектор медленно подходит к докладчику, стискивает на миг его плечо и обращается к царю:

– О благородный Приам и любезный отец, дражайший среди моих братьев Деифоб защитил милую сердцу отчизну, покуда я прохлаждался в чертогах, точно старая баба, унывая сердцем о том, чего не вернуть. И вот я молю о прощении, прошу оказать мне честь и позволить вернуться в ряды заступников города.

В слезящихся глазах старика впервые теплятся слабые отблески жизни.

– Сын мой, готов ли ты забыть раздоры с богами, что подвизаются за Трою?

– Враг Илиона – мой враг, – ответствует Гектор. – Мой союзник – тот, кто громит неприятелей священного Илиона.

Но царь не успокаивается:

– И ты будешь биться бок о бок с Афродитой? Называть боевыми товарищами тех, против кого сражался несколько месяцев? Убивать тех самых аргивян, которых учился считать своими друзьями?

– Враг Илиона – мой враг, – твердо повторяет безутешный отец Астианакса и надевает на голову блистающий шлем. Сквозь круглые дыры его глаза полыхают свирепым огнем.

Приам поднимается с трона, прижимает к себе любимого сына и с невыразимой нежностью касается губами его щеки.

– Веди же наши войска к победе, благородный Гектор.

Герой поворачивается, на секунду сжимает предплечье брата, потом возвышает голос, обращаясь ко всем собравшимся, изнуренным битвой военачальникам и их ратоборцам:

– Настала пора обрушить на неприятеля пламя нашего гнева. Наполним же долину звучными криками, все дружно! Громовержец Кронид назначил троянцам стяжать победу, и будет нам сей день слаще самой жизни! Ибо ныне мы возьмем корабли данайцев, предадим черной гибели Агамемнона и положим конец этой войне!

В наступившей тишине под сводами потолка перекатывается долгое эхо. И вдруг огромная зала взрывается ревом. Елена вздрагивает и в испуге отступает за спину Кассандры; та скалится, словно мертвец, от уха до уха.