Олимп

– Нет. На ней была… странная одежда. Что-то вроде туники с юбкой… Больше похоже на женский наряд из моего времени, чем на все, что я видел в Илионе и на Олимпе последние десять лет, но все-таки не то… – Он растерянно умолкает.

– Может, померещилось? – спрашивает Манмут.

Ни к чему продолжать, и так очевидно: когда прекрасная Елена вонзила клинок в сердце жертвы, кровь устремилась наружу, а значит, отхлынула от мозга.

– Могло… но не померещилось. Видишь ли, глядя в ее глаза, я испытал необъяснимое чувство…

– Да?

– Не знаю, как описать. – Хокенберри морщит лоб. – Уверенность, что мы снова встретимся где-то еще. Где-то очень далеко от Илиона.

Европеец погружается в размышления. Некоторое время оба – человек и моравек – сидят и спокойно молчат. Приглушенные удары «больших пистонов» – грохот, сотрясающий весь корабль каждые полминуты, за которым следуют воспринимаемые скорее кожей, чем слухом, вздохи и шипение цилиндров, – стали уже привычным фоновым шумом, как и слабые шорохи вентиляционной системы.

– Манмут, – произносит мужчина, касаясь груди через распахнутую пижаму. – Знаешь, почему я отказывался лететь вместе с вами на Землю?

Европеец мотает головой. Моравеку известно, что Хокенберри видит собственное отражение на черной полированной зрительной панели в передней части его красного металлического черепа.

– Я слишком хорошо разобрался в «Королеве Мэб» и разгадал ваши подлинные намерения.

– Первичные интеграторы и не скрывали наших целей, – недоумевает Манмут. – Разве не так?

Схолиаст улыбается.

– Нет. Конечно, я услышал от них часть правды, но далеко не все. Если уж вам понадобилась экспедиция на Землю, к чему было создавать гигантского, неповоротливого урода? Шестьдесят пять военных космических кораблей, кружащих по марсианской орбите или снующих между Красной планетой и Поясом астероидов, – разве этого недостаточно?

– Шестьдесят пять? – переспрашивает моравек. Так много? Он и понятия не имел о количестве летавших вокруг посудин, одни из которых не превышали размером обычных шершней, другие же запросто могли вернуться на Юпитер с очень тяжелыми грузами, если потребуется. – Откуда у доктора Хокенберри такие точные данные?

– Центурион-лидер Меп Эхуу обмолвился как-то раз, когда мы еще сражались на Земле Илиона. Правда, он оказался не очень-то разговорчив, когда я стал интересоваться кораблями: все-таки это воин, а не специалист по космотехнике… Но кое-что было понятно: все прочие летательные аппараты работали на термоядерной или ионной энергии. А это покруче атомных бомбочек в банках.

– Да-а-а… – соглашается Манмут.

Он тоже не слишком разбирается в космическом транспорте – посудина, доставившая их с Орфу на Марс, представляла собою пестрый винегрет из солнечных парусов и одноразовых термоядерных двигателей, запущенный в Солнечную систему при помощи созданного моравеками требуше в виде ускорительных «ножниц», ответвления которых производили более двух триллионов ватт энергии. И все-таки даже он, простой капитан европейской подлодки, понимает: «Королева Мэб» чересчур жалка и громоздка для объявленной цели полета. Манмут уже догадывается, куда клонит собеседник, однако не уверен, что желает это услышать.

– Каждые тридцать секунд – по одной атомной бомбе, – глухо продолжает человек. – За кораблем величиной с Эмпайр-Стейт-Билдинг, как изволили подчеркнуть Орфу и первичные интеграторы. Мало того, «Королева» не обладает невидимостью в отличие от самого захудалого шершня. Итак, что мы имеем? Громадную штуковину с ярким… как вы это называете?.. альбедо[29]… и хвостом из атомных вспышек, прекрасно заметным с Земли задолго до прибытия на орбиту… черт, готов поспорить, нас и теперь уже видно невооруженным глазом.

– Отсюда ты заключаешь… – подначивает моравек.

Весь разговор транслируется ионийцу по личной связи, но тот пока отмалчивается.

– Отсюда я делаю вывод, что настоящая цель этой миссии – как можно раньше засветиться, – отвечает мужчина. – Напустить на себя угрожающий вид и напроситься на ответный удар неизвестных сил, затаившихся на Земле или поблизости, – тех самых, которые, судя по вашим рассказам, обожают забавы ради перекраивать квантовую ткань вселенной. Вы пытаетесь вызвать огонь на себя.

– Разве? – Не успев договорить, моравек осознает, что доктор Томас Хокенберри совершенно прав… и что сам он, Манмут с Европы, подозревал нечто подобное с начала полета, однако не решался взглянуть фактам в лицо.