Олигарх 2

Пару раз я съездил на Нарвскую мызу. Там тоже всё работало как надо. Наш новый хозяйственный механизм сбоев пока не давал, а самое главное не было кадровых ошибок. Пока не было.

На мызе началась и шла своим ходом коммунальная революция, успешно работал консервный завод. Он уже мог бы начать давать прибыль, но местные продуманы решили расширяться и каждая заработанная копеечка шла в дело. Продукция завода любая шла на расхват. Единственный корректив, внесенный мною, было обещание лично отпустить плетей за брак и прочую халяву.

Прохор начал штурм высот селекции и у него по моим подсчетам через год должно что-то начать получаться, по крайней мере со свиньям. Мне бы найти теперь такого же самородка увлеченного птичками. Я в проблемах бройлерного птицеводства разбираюсь почти как в балете, знаю только что они получаются от скрещивания разных пород и сами по себе не размножаются.

Но это всё были текущие дела. Каждую свободную минуту мои мысли крутились вокруг подготовки к осуществлению моих глобальных планов.

Из Италии пришло письмо от крестного, он без проблем добрался до Генуи и положение дел с постройкой парохода его очень устроило. Никаких косяков на верфи Сергей Федорович не увидел и считает что пора срочно набирать команду. Делать это надо преимущественно в Великобритании, так как в Европе в пароходах они разбираются лучше всех. Я сразу же ответил ему, дав добро на поездку в Англию.

Через неделю как снег на голову свалился один их матросиков крестного, Порфирий Кошкин. Последние два года он был у капитана Берсеньева боцманом. Крестный дал ему два важнейших поручения, он должен набрать по своему усмотрению пятерых башковитых и грамотных русских моряков, желательно имеющих понятие, что такое пароход и предложить службу на новом пароходе двум офицерам отставникам.

Второе поручение было очень деликатнейшего свойства — Порфирию надо было жениться. Он был из Кронштадта, сын такого же моряка, и случайно узнал, что его соседка, которая ему нравилась в молодости, овдовела и не будет против если он позовет её замуж.

На всё про всё у Порфирия недели три-четыре, через полтора месяца он должен быть в Генуи.

По срокам генуэзские корабелы укладывались и возможно даже немного перевыполнят свой график. Работы над модернизированным северным проектом идут полным ходом, но окончательный вариант зависит от ходовых испытаний первого парохода.

Со старшим сыном Кузьмы Ивановича я подробно обо всем поговорил. Он действительно хочет куда-нибудь уехать и не один. Через знакомых и друзей ему удалось собрать уже целую компанию единомышленников среди староверов Петербургской губернии. Полгода назад в Питер приезжали гости из Оренбурга и там тоже есть люди с такими же настроениями. А уезжать они все готовы хоть на край света.

Но во всем этом главным был визит посланца Стивена Остина, который приехал в Петербург десятого сентября.

Глава 18

Посланец Стивена Остина приехал в Петербург десятого сентября.

Это был высокий под два метра мужчина лет сорока. Идеально выбритый и очень тщательно и со вкусом одетый. В глаза сразу бросился бронзовый загар и пепельного цвета волосы.

Не знаю как другие, а я сразу понял что гость прибыл из-за океана и даже примерно мог сказать из какого региона, в его речи было много французских и испанских слов. Мне почему-то подумалось что этот человек наверняка имеет французские корни и долго жил среди испаноговорящих.

Я был занят переговорами в Главном инженерном училище и гостя встретил Иван Васильевич. Когда я приехал они о чем-то оживленно беседовали в гостиной. Гостя звали Майкл Филипп. Он действительно оказался чистокровным французом, родившемся в Париже и первую половину жизни носивший имя Мишель.

Отец Мишеля был среди французов воевавших за свободу тринадцати колоний. Затем он закономерно стал якобинцем, был дружен с генералом Бонапартом, участвовал в его первом итальянском походе. Пятнадцатилетний Мишель был вместе с отцом и даже получил ранение на на Аркольском мосту.

Но после переворота 18-ого брюмера пути семьи Филипп и Бонапарта разошлись и в тот день когда император французов смотрел на солнце своей самой великой победы, Мишель сошел с корабля на землю Нового Света.

От чрезмерной «любви» бывшего кумира убегать в Америку пришлось через Испанию. Через два года скитаний Мишель оказался в Штатах и решил там остаться.

За годы проведенные в Америке он стал Майклом, но любил когда его называли Мишелем. Своих убеждений за все эти годы не сменил, но решил что никакие даже самые светлые идеи не оправдывают потоки крови проливаемые в ходе революций. В США ему очень нравилось, но было одно очень важное обстоятельство мешающее ему спокойно жить, сохраняющееся рабство.

Это было единственным камнем преткновения в отношениях с Остином и многими из трехсот старых семей, треть из них были рабовладельцами и в Техас привели своих рабов.