Олигарх 2

Я был уверен, что дед Матвей не просто так стоял впереди всех и не ошибся. Народ стал расходится, а старик направился ко мне.

— У меня, ваша светлость, есть вопрос.

— Говори, дед Матвей, я тебя слушаю, — капитан-исправник просветил меня, что дед любит когда к нему обращаются именно так.

— Ты, барин, дозволишь тебя по имени-отчеству?

— Дозволяю, — дед довольно улыбнулся, одной рукой оперся на посох, а другой собрал в кулак свою седую бороду.

— Серафим с Филимоном сказывают ты, Алексей Андреевич, спрашиваешь согласны ли мы если нас отсюда к православным выведут? — я был уверен, что именно это вопрос услышу от деда и молча кивнул. Дед еще раз довольно улыбнулся и сжал кулак так, что мне показалось он сейчас начнет выдергивать свою бороду.

— Так мы, не то, что согласны. Мне вот даже сны снятся, что я хоть перед смертью поживу без этих бусурман. У нас с простым башкиром или татарином споров нет, а вот ихним всяким баям мы как кость в горле. Наши земли здесь чуть ли не самые лучшие. И у нас ведь здесь даже церквы нет, — старик обернулся и показал на заросшее быльем место, где стоял когда-то сгоревший храм. — Попы приезжают четыре раза после постов, в господской избе служат, исповедуют, причащают, потом крестят младенцев и парней с девками венчают. Иногда еще бывает в Великий пост наведываются.

В словах деда Матвея зазвучала такая горечь и обида, что мне стало не по себе.

— Старый барин как в Европах голову сложил, так мы сиротками и стали. Наталье Петровне не до нас было, а Николай Андреевича мы еще и не видели. Батюшка когда у нас был, он детишек грамоте учил, а сейчас все растут сплошь неграмотные. А ежели нужда какая, отпеть к примеру, то вези или в Уфу или в Стерлитамак. Я тебя, Алексей Андреевич, от всего мира прошу, выведи нас отсюда, Христа ради.

Дед Матвей перекрестился и начал пытаться падать мне в ноги. Но вот этого мне совсем не хотелось и я не позволил ему это сделать.

— Погоди дед лоб расшибать, ответь — ка мне лучше на вопрос, а куда вы хотели бы?

Дед Матвей прищурился и лукаво посмотрел на меня.

— В Новороссию мы бы, ваша светлость, хотели. В тех краях двое наших мужиков служили, рассказывают очень там землю хорошая и бусурман нету.

Переговорив еще раз с капитаном-исправником и вернувшимся из татарской деревни Филиппом, новым бурмистром, я со спокойной совестью решил что пора возвращатся. Все конечно возможно в этом мире, но у меня, да и других тоже была уверенность, что в деревне Петровская всё сделано правильно.

Иван Васильевич и капитан Берсеньев мои решения одобрили и мы довольные собой отправились в обратный путь.

Всю дорогу до Уфы я думал о крепостном праве, которое сейчас еще существует в России, что сам на деле оказался еще тем крепостником и не спешу, теряя тапки, освобождать несколько тысяч якобы несчастных своих крепостных от этого ужаса. А эти «забитые» и «несчастные» люди так лично мною затюканы, что и сами не спешат на волю.

На деле не все так однозначно. Дать человеку вольную проще пареной репы, по большому счету написал бумажку и все. А дальше?

Что человек с ней делать будет? На что, где и как будет жить? А он ведь еще может оказаться и маленькой шестеренкой, которая вертит огромный механизм. И вот эта шестеренка вдруг раз и исчезла. Так что внезапно взять и отменить это уродство нельзя, как и всякая революция это будет потрясение и естественно катастрофа. Моё глубочайшее убеждение, что никакая благая цель революции не оправдывает её жертвоприношений.

Конечно общество должно меняться и тоже крепостное право должно быть уничтожено, но как к этому подступиться, я еще не знаю. А вот то, что для этого надо очень много денег, просто не реально много, знаю отлично и мне их надо за-ра-бо-тать.

А для этого будем решать по мере их поступления локальные проблемы или задачи. И первые из них, отправка семьи Мустафы Каримова на Нарвскую мызы, переговоры с Сониной бабушкой и моим внезапно свалившимся крестным.

Решить проблему семьи Каримовых вызвался капитан-исправник. Я ему в помощь отрядил Архипа и Герасима, в них была железобетонная уверенность, а вот капитан-исправник темная лошадка. Тем более, что возвращаться я решил короткими перебежками. Из Казани не прямиком в Нижний, а сначала в Арзиново, потом в Новоселово и только затем прямиком в Питер, транзитом через Первопрестольную.

Что-то мне подсказывало, что другой возможности посетить свои имения у меня не будет, со дня на день надо срочно заниматься генуэзскими делами, там нужен глаз да глаз. Как там дела у Федора в Лондоне, ударение делать на втором О.