Олигарх 2

Для уничтожения микробов надо пить слабый раствор марганцовки. Как это называется сейчас по-русски я не знал и поэтому сумничал, написал по-французски: перманганат де потасьом (le permanganate de potassium). А для выведения микробов и токсинов использовать активированный уголь.

Вот тут была полная засада, я совершенно не знал когда появились угольные фильтры и в частности активированный уголь. Да и как его получать знал плюс-минус километр.

Надо получить древесный уголь из осины, которую используют как самое дешевое сырье, измельчить до размеров пары миллиметров, после этого нагревать минут десять-пятнадцать с перекисью водорода, сейчас она называется «окисленной водой», средней концентрации и под давлением.

После этого полученное сырье моется, сушится и прессуется. Примерно так нам рассказывали об этом на уроке НВП в школе, когда мы проходили устройство противогаза. Зачем наш военрук рассказывал это не знаю, так же как и возможно ли это сделать сейчас. Но попробовать конечно надо.

А что бы человек не помер от обезвоживания, я предложил обильное питье подсоленной водой.

Последней частью моего медицинского трактата были практические мероприятия по профилактике эпидемии холеры на территории Российской империи.

На первое место я поставил карантинные мероприятия. По-моему мнению в свете предстоящей войны с Турцией необходимо срочно перекрыть санитарными кордонами южные границы, особенное внимание уделить Оренбургу и Астрахани, так как холера из Индии уже пришла в Среднюю Азию и Персию и в любой момент с торговым караваном или каким-нибудь судном, болезнь может быть занесена в Россию. Особое внимание уделить Волжскому речному пути, где до сих пор царит вольница на грани анархии, например в бурлацких артелях.

Везде сразу же устанавливать санитарные кордоны при появлении даже одного случая болезни. По идеи желательно проводить дезинфекцию колодцев, но эта мера очень опасная, она может спровоцировать слухи об отравлении воды. Поэтому в первую очередь обрабатывать отхожие места и требовать от местных властей, что бы не было контакта сточных вод с источниками водоснабжения.

Пропагандировать личную гигиену, по-русски говоря, мойте руки перед едой и после посещения туалета, для питья использовать только кипяченую воду, желательно ею же мыть овощи и фрукты и обмывать посуду.

Закончив написание своего медицинского опуса, я отложил перо и еще раз все внимательно всё перечитал.

Совершенно не зная, как говорят о многих вещах сейчас, я во многих местах использовал привычные мне термины и понятия, полагая, что при необходимости сумею всё объяснить Матвею.

Но мне еще предстояло написание самой тяжелой части своего сочинения.

Я знал, что летом 1830-ого года в моем родном Севастополе был первый в России холерный бунт. Он во многом был спровоцирован карантинными злоупотреблениями властей, которые привели к дефициту продовольствия и в итоге росту другой, не холерной заболеваемости. Присланная из столицы комиссия расследование злоупотреблений спустила на тормозах. Когда же началось само восстание, многие начальники занялись соплежуйством и допустили присоединения к бунтовщикам матросов и солдат.

Поэтому последним пунктом я написал, что должен быть жесткий контроль за военными и гражданскими властями и некомпетентных сразу же заменять, не допускать перегибов и злоупотреблений при карантинах, чтобы чрезмерными ограничениями не парализовать хозяйственную жизнь страны, контролировать поставки продовольствия и цены. И желательно, чтобы главными были лекари, а не самодуры-чиновники.

До самого Петербурга я несколько раз перечитал написанное и решил ничего принципиально не менять, отдельные стилистические исправления не в счет. Единственное, что я сделал — написал второй экземпляр, чтобы подать его генералу Бенкендорфу.

В нашем питерском доме мы оказались под вечер. Я конечно надеялся, что моему возвращению некоторые будут очень рады, но таких радости и ликования я никак не ожидал.

Больше всего меня поразила реакция младших сестер: Маши и Тани. Вот уж не думал, что они меня так любят, особенно Таня. Когда она только успела полюбить меня?

Для неё я привез купленную в Италии скрипку, девочка попросила Анну обучить её игре на этом инструменте и учителя сразу же стали говорить, что она чуть ли не гений. Продавец уверял меня, что она изготовлена самим Николо Амати, знаменитым мастером 17-ого века. Не знаю правда ли это, но чисто внешне это действительно шедевр изумительного звучания. У меня здесь, в 19-ом веке, оказался идеальный музыкальный слух и я сам смог по достоинству оценить качество звучания своей покупки.

Анна приготовила мне подробный отчет о всех наших делах, но я его решил отложить на завтра. Мне не терпелось ознакомить Матвея со своим трактатом и поскорее пообщаться с друзьями детства братьями Петровыми.