Олений заповедник

– Рано или поздно ты встретишь ее, – сказал мне Айтел. – Она приезжает сюда в промежутки между съемками. Лулу была совсем молоденькой, – продолжал Айтел, он действительно считал, что нужен ей. – Брак приходит к концу из-за ерунды. Рано или поздно ты всегда входишь в раж. И на беду, я в ту пору к тому же отдыхал. Сам не знаю почему, я затеял скучнейший роман с румынской актрисой. У нее была жуткая жизнь – просто представить себе такое невозможно. Ее муж, первая любовь, погиб в результате несчастного случая, второй муж украл у нее все деньги. Мрачная история. Она вроде была хорошо известна в Румынии, и когда началась война, ее посадили в концентрационный лагерь, хотя, возможно, потому, что она действительно была коллаборационисткой. Так или иначе, она приехала в Штаты, не имея ничего за душой, кроме жуткого румынского акцента. Какой бы звездой ты ни была в Румынии, чдесь ты не можешь рассчитывать на много ролей, коль скоро тебе за сорок, выглядишь ты не лучшим образом и у тебя такой акцент, что все слова неверно звучат. Она перебивалась кое-как, работая техническим консультантом по фильмам, действие которых происходит на Балканах.

Мы сидели во внутреннем дворике дома Айтела, куда можно было попасть из гостиной; Айтел вдруг умолк и состроил гримасу, глядя на юкку, казавшуюся в наступающих сумерках голубой.

– Серджиус О'Шонесси, – сказал он, с комической помпезностью произнося мое имя, – что ты делаешь здесь, в Дезер-д'Ор? Какого черта ты тут делаешь, хитрый ирлашка?

– Ничего не делаю, – сказал я. – Пытаюсь забыть, как управляют самолетом.

– И у тебя есть деньги, чтобы прожить так всю жизнь?

– На год хватит.

– А потом что?

– Подумаю, куда переехать, когда деньги кончатся.

– Слыша такое, я чувствую себя старомодным. Ты действительно приехал сюда, чтобы хорошо провести время? – не без подозрения спросил Айтел. Я кивнул. – С женщинами?

– Если получится.

– Серджиус, ты джентльмен двадцатого века, – сказал он, и мы рассмеялись. – Если говорить о моей румынке, – продолжил Айтел свой рассказ, словно, разобравшись со мной, решил раскрыться до конца, – самое скверное заключалось в том, что она в свое время была красавицей и слишком много мужчин увлекались ею. А потом, боюсь, все стало наоборот. Она утратила красоту и обожала меня. – Он не выносил ее, признался Айтел, и потому считал себя обязанным относиться к ней как можно внимательнее. – Подобный роман может длиться вечно. Он и длился целый год. Я никогда не принадлежал к числу тех, кто может быть долго верен. Я всегда был приличным малым, который в течение вечера перескакивает от одной женщины к другой, потому что только так можно ухаживать за обеими дамами, тем не менее я был по-своему предан румынке. Она хотела бы видеть меня у себя каждую ночь, так как не выносила одиночества, а я хотел бы никогда больше ее не видеть, поэтому мы условились о двух ночах в неделю. Был ли я в середине романа или в стадии перехода от одной девицы к другой, было ли в тот вечер у меня свидание или нет – во вторник ночью и в четверг ночью я спал с моей румынкой у нее на квартире. Могу в скобках сказать, что она угнетающе действовала на меня своей страстью.

– Как может страсть действовать угнетающе? – спросил я.

Айтел не рассердился.

– Ты прав, Серджиус. Это не была настоящая страсть, и потому она не возбуждала меня. Просто моя румынка изголодалась, только и всего. – Он начал было наливать себе питье и остановился, тряся кубиками льда в стакане. – Как я уже говорил, я считал, что встречался с ней потому, что не хотел причинять ей боль. Но, оглядываясь назад, могу сказать, что ошибался. Мне нужно было встречаться с ней.

– Не уверен, что я вас понимаю.

Он пожал плечами.

– Наверно, я был в плохом состоянии после того, как Лулу от меня ушла.

– Кое-кто тут считает, что вы до сих пор влюблены в нее, – без обиняков сказал я.

Наверное, я и сам так думал. Я видел Лулу Майерс всего год назад, но видел ее лишь минуту, когда она проходила по нашей офицерской столовой в сопровождении генералов и полковников, а потом среди десяти тысяч солдат, когда она сыпала шуточками на импровизированной за океаном сцене и прощебетала какую-то песенку, словно сказочная принцесса, перелетевшая через Тихий океан, чтобы одарить нас своими щедротами в виде запаха духов, оторвавшейся набойки от каблука да блестки от вечернего платья. Я даже вспомнил, что слышал фамилию мужа Лулу и забыл ее, – во всяком случае, это событие произвело на меня глубокое впечатление и я мог теперь говорить о ней.

– Влюблен в Лулу? – повторил Айтел. И рассмеялся. – Да что ты, Серджиус: наш брак был единением нуля с нулем. – Он налил себе спиртного и, сделав глоток, поставил стакан. – Когда мы с Лулу поженились, я уже знал, что наш брак ненадолго. Это и не давало мне покоя потом. Начинаешь чувствовать себя сомнамбулой, если в день свадьбы уже не веришь в свой брак. Вот почему мне нужна была румынка. Вся моя работа летела к черту.