Олег. Путь к себе

Все столики были заняты, видимо, из-за дождя. Хорошо, что у бара никого. Я подошёл к стойке. Ужасно захотелось выпить. Всё равно, что, главное, чтобы обожгло грудь, может тогда боль уймётся, наконец. Забыть. Пошло оно всё. Взглянул на первую попавшуюся бутыль и сделал заказ. Бармен ловко открыл бутылку, и тёмно-бардовая тягучая жидкость полилась в бокал. Наполнив его на четверть, он вопросительно взглянул на меня. Я кивнул, и он долил до половины. Поставил бокал передо мной. Я хотел было поднести его к губам, но быстро поставил на стойку – моя рука дрожала. Я покосился на бармена, тот понимающе отвернулся, и я выпил. Приятное тепло пробежало обжигающе-успокаивающей волной по шее, растеклось по груди, мягко улеглось в животе. Дрожь прекратилась, я кивнул, и бармен налил ещё.

Я пил и не пьянел. Только мысль становилась чётче, только яснее я видел всю мерзость вокруг. Я смотрел на лица посетителей и видел их лживость. Вон парень с девушкой сидят, взявшись за руки. Парень по-идиотски мечтательно-влюблённо смотрит на девушку. А та снисходительно улыбается ему, а сама поглядывает на соседний столик, где молоденькая девчонка в коротенькой юбочке, закинула ногу на ногу, оголив бедро до самой задницы, и покачивает розовой туфелькой, которая будто случайно соскользнула, обнажив пятку с татуировкой символизирующей лесбийскую любовь.

Я брезгливо отвернулся. Глянул в другую сторону. Там о чём-то шептались и смеялись трое молодых парней. Один из них, красный и потный, держал сидящего напротив него парня за руки, другой потягивал вино, странно откинувшись на спинку стула. Я заглянул под стол и увидел, как его нога, освободившись от ботинка, ласкала потного парня.

– Уроды, – не удержавшись, сквозь зубы проговорил я.

Бармен взглянул на меня, усмехнулся и кивнул кому-то. Через минуту ко мне подошла молодая женщина и предложила свои услуги. Я отказался. Она разочаровано отошла.

– Что желаете? – спросил бармен – У нас все услуги лицензированы и только высшего качества.

Я посмотрел на толстую рожу бармена, на маленькие свинячьи глазки и отрицательно мотнул головой. Приложил браслет к кассе и пошёл к выходу. «Желаю вам всем сгореть вместе с вашим баром», – мелькнула мысль.

Дождь прошёл, и появились прохожие. Наступил вечер, и дневной свет сменило яркое освещение площади и широких пешеходных улиц – излюбленного места отдыха горожан. Вот и сейчас они прогуливались или сидели на скамейках то тут, то там, расставленных между раскидистыми деревцами и миниатюрными клумбами-фонтанчиками. Улицы убегали вглубь мегаполиса вдоль двух тоннелей-автомагистралей, огороженных подстриженными цветущими декоративными кустарниками почти трёхметровой высоты, тянувшимися от площади на запад и на восток. Сеть дорог от тоннелей-автомагистралей к подземным парковкам домов, учреждений и магазинов, расположилась под улицами, и потому казалось, что в мегаполисе не было ни одной машины, только люди и растения, да изредка высоко между небоскрёбами пролетали, куда-то спешащие аэромобили.

Обычно мы с Фёкой любили гулять по городу. Особенно жена любила сидеть в беседке на самом верху пешеходного мостика, перекинутого через тоннель-автомагистраль. Но это было в те редкие минуты, когда я бывал свободен.

«Может я мало внимания уделял Фёке, и она разлюбила меня? Ну да, конечно! До такой степени разлюбила, что предала, убила нашего ребёнка! Никогда не прощу! Куда теперь? Не видеть бы никого», – ноги сами понесли меня туда, где сейчас было тихо и темно, в парк. Мне захотелось укрыться ото всех в его чаще. Забыться. Жизнь кончена. Моя работа никому не нужна, дома и семьи у меня нет. Всё вокруг – ложь. Одни уроды! Провалились бы все к чёрту, мир ваш. Не видеть бы никого. Я шёл в темноте парка пока не наткнулся на скамейку, больно ударившись. Сел, растирая ушибленное колено. Голова гудела, я откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. То ли сказалось, что я перенервничал, то ли, что выпитое вино дало о себе знать, но я уснул.

* * *

– Просыпайтесь! Просыпайтесь! – писклявый голос зудел надоедливым комаром, я отмахнулся и получил грубый тычок в плечо.

– Что надо? Что пристал? – я попытался встать. Тело затекло и плохо слушалось. «Пора матрас менять, амортизация ни к чёрту. Надо сказать Фёке, пусть… Фёка!», – воспоминания обожгли, я опомнился и резко сел. Яркий свет ударил в глаза, заставив зажмуриться, а когда открыл глаза, то увидел толстого низкорослого человека в форме охранника правопорядка. Он стоял, уперев руки в бока. В шаге позади него – второй, за светом фонарика, который он направил мне в лицо, я видел лишь его силуэт.