Оле Бинкоп

На кладбище в Блюменау нет склепа. Эмма Дюрр хочет, чтобы тело Антона лежало в церковной башне под колоколами. Она идет к Серно просить разрешения. Толстый Серно, церковный староста, сейчас совещается с лесопильщиком Рамшем. Эмме приходится ждать, пока ее впустят.

Серно сидит в кресле. Его зад провисает сквозь перекладины спинки. Лесопильщик Рамш тоже здесь. Он читает «Воскресную церковную газету».

Эмма Дюрр излагает свою просьбу. Серно ее выслушивает благочестиво и доброжелательно. Руки его покоятся на животе, похожем на туго набитый мешок.

— А как ты хочешь хоронить своего Дюрра, по церковному обряду или нет?

Эмма теребит кончики черного траурного платка.

— По обряду!

— Господин пастор согласен его напутствовать?

— Кто-нибудь из района скажет надгробную речь.

— Так-так, свободомыслящий, значит!

Тяжеловесный деятель закуривает сигару. Вдова беспокойно ерзает на камышовом стуле, траурной юбкой обтирая сиденье. Ей надо еще сходить к пекарю заказать поминальный пирог. Рамш владеет искусством одним глазом читать церковную газету, другим — подмигивать. Толстяк Серно затягивается и, как ангел-благовеститель, вещает из облака дыма:

— Ты же знаешь, я человек общественно сознательный, верно?

— Все может быть, — отвечает Эмма, она бы расхохоталась, если бы речь не шла о похоронах Антона.

— Ладно, клади своего Дюрра в нашу церковную башню.

Эмма не благодарит. Встает и идет к двери.

— Стой, только с одним условием!

Условие: вечером тело Антона будет опущено в предназначенную для него могилу. Утром — милости просим под колокола.

— Мертвое тело не должно ночью находиться в церкви! Ничего не поделаешь — старый закон!

Эмма круто поворачивается.

— У нас новый строй.

Лесопильщик Рамш подымает от газеты свое учено-щербатое лицо. Шрамы его кажутся сейчас широкими и приветливыми.

Новый строй, новый строй — заладили одну песню. Церковный закон остается церковным законом, и так далее! Иначе твой муж будет упырем бродить по свету, he will be a ghost, а этого ты, верно, не хочешь.

Эмма не хочет мужа-упыря. Пусть лучше упокоится в земле. Перетаскивать труп с места на место как-то страшновато.

8

Вселенская стужа. Оле мерзнет и мерзнет. И все ему видится кулачок Антона, ледяной кулачок, подъятый к тучам. Как же теперь его друг и товарищ, непримиренный, одинокий, будет обитать среди мертвых?

Аннгрет хлопочет в комнате, стройная и гибкая. Антон Дюрр не был ее другом. Но о мертвых — или хорошо, или ничего! В своих хлопотах Аннгрет задевает плечом опечаленного мужа. У Оле зуб на зуб не попадает.

— Что мне сделать, чтобы ты пустила меня к себе в постель и согрела?

У Аннгрет даже в день смерти Антона есть свои пожелания. Она хочет, чтоб муж надел на похороны высокие сапоги. Оле еще с войны ненавидит кожаные голенища. От них несет командами и разит несправедливостью.

Аннгрет воркует, разжигает его: и совсем она не о военных сапогах говорит, а о крестьянских, на меху, подкованных железками.

— Вот они, возьми!

Оле смотрит на теплую овчину в сапогах. Очень продрог он. За окном идет снежок. Оле обещает надеть сапоги.

В дверь стучат. Пришла Эмма Дюрр. Общипанная курочка среди зимней ночи.

— Антону негде упокоиться. Неужто он это заслужил?

Оле разом возвращается к жизни. Озноб как рукой сняло. Кое-что он сумеет сделать для покойного друга. Разве же он не депутат районного собрания, не председатель «Крестьянской помощи»? Как-никак он человек значимый.

— Ну я им покажу, где будет лежать его тело!

Он приказывает принести домовину Антона в церковную башню под колокола.

— А кому не нравится, пусть мотает оттуда.

9

На следующий день заколоченный гроб стоит в будущей своей могиле. У Эммы уже и слез нет. Значит, Антон и вправду стал упырем?

Тяжкие думы пригибают к земле беднягу Оле. Кто перетаскивает тело Антона? Кто положил его обед под подпиленное дерево? Он велит опять перенести покойника в башню.

На ночь бургомистр Нитнагель ставит за крестами деревенского сторожа.

Около полуночи сторож идет во второй раз поужинать. Через полчаса он возвращается на свой пост — покойник лежит в могиле.

По деревне идет шепоток, шушуканье: покойник бродит среди живых, они нарушили церковный закон.

Оле сзывает своих товарищей нести вахту у мертвого тела. Следующей ночью бургомистр Нитнагель, Ян Буллерт, Вильм Хольтен и Оле сидят, как черные ангелы, на могильных холмиках и даже закурить себе не позволяют.

Но ничего не случается. Ян Буллерт советует пуститься на хитрость: они пойдут в трактир, словно им уже надоело сторожить. У дверей трактира повернут обратно и крадучись вернутся на погост.

Сова кричит. Кричит три раза, и вопль ее доносится из самой ризницы. Дверь башни распахнулась. Появляется гроб покойного Дюрра. Он не парит в воздухе, как положено видениям и призракам. Он шагает на четырех ногах, кряхтит, кашляет, спотыкается, изрыгает проклятия и командует, словно прусский фельдфебель.

— В ногу идти!

Приятели прячутся за крестами. Только бы не вспугнуть дерзких гробоносцев! Они не хотят, чтобы тело Антона было сброшено наземь и осквернено.