Окончательный Расчёт: Судьба Бестера

Затем он вызвал свой контакт в Метасенсорном отделении EABI. Она пока ничего на слышала. Он все еще ей доверял. Она не могла обмануть его, в самом прекрасном смысле слова не могла – буквальном. Он велел ей предпринять экстрамеры, следить экстраусердно.

Затем он прилег и проделал упражнения для релаксации. Когда он почувствовал, что Луиза пришла домой, то изобразил наилучшую улыбку и спустился увидеть ее, спросить, как прошел день, поддержать легкий разговор.

Глава 7

Дождь нервировал Майкла Гарибальди больше, чем жесткий невидимый поток радиации солнечной вспышки или беспощадный ужасный налет марсианского самума – хотя рассудком он понимал, что не должен бы.

Но тут было кое-что, чего воде не следовало делать. Ей не следовало собираться в бассейны в мили глубиной и тысячи миль шириной. Ей не следовало принимать форму давящих, перемалывающих, неумолимых гор. И, черт ее побери, ей не следовало падать с неба.

Он объяснял это Деррику Томпсону, когда они шли по парижской улице, теснимые толпами грубиянов с зонтиками.

– Я считаю воду опасной штукой. Она окисляет металлы. Она проводит ток. Она содержит все виды заразы и паразитов…

– Дождь заразы не содержит, – резонно возразил Томпсон.

– Да?! Я не так уверен. Всякий раз, побывав в этой субстанции, я валился с простудой.

– Мне нравится дождь, – сказал Томпсон. – Не такой сильный, как этот; мне нравится звук и запах хорошей грозы.

– О, ага, прекрасно. Неконтролируемые гигавольты электричества обрушиваются с неба. Замечательно.

– Бывало, другие марсиане говорили мне, что дождь был настоящим откровением, когда они впервые испытали его – воссоединил их с древними человеческими корнями.

– Не верю. Они это выдумали. Единственные корни, какие я когда-либо обнаруживал под дождем – те, что пытаются пустить мои ноги. И единственное, что я хочу, подвергшись этому – здоровен… – он осекся, ужаснувшись. Он почти сказал "глоток скотча". Проклятье, он почти почувствовал вкус. – …ная чашка кофе, – закончил он.

– Кофе – это тропическое растение. Не растет как следует без дождя, – заметил Томпсон.

– Что до меня, так кофе растет в пакетиках с наклеечкой "кофе", – сказал Гарибальди. – Вот, это место выглядит таким же хорошим, как и всякое другое.

Они нырнули в местечко, похожее на кафе. Оно было забито – некоторые парижане, во всяком случае, разделяли его чувства к противоестественным вещам, которые вытворяло небо – но они ухитрились найти столик. Он снял плащ и повесил на спинку шаткого деревянного стула, смахнул капли с лысины и огляделся в поисках прислуги.

– Передохните, – сказал ему Томпсон.

– О, верно. Париж, – его лицо выразило его мнение о парижском сервисе. – Так, что ты мне сообщишь?

– Возможны два свидетельства из аэропорта. Один очевидец дал мне разрешение на сканирование, и – да, я думаю, это был он.

– С днем рожденья меня, – сказал Гарибальди. – Под каким именем он передвигался?

– Этого мы выяснить не смогли, но, в любом случае, он, вероятно, уже сменил его. Это его привычка – путешествовать под одним именем, затем менять его, оседая где-либо.

– Правильно. Но иногда люди изменяют привычкам. Он так и сделал здесь, я совершенно уверен. Вопрос в том, почему?

– У него могла быть здесь семья?

– Семья? Тебе ли не знать. Бестер не просто взращен Корпусом, они его и родили. Нет абсолютно никаких документов, связующих его с каким-либо другим человеческим существом.

– Я это заметил. Это странно, даже для старого Пси-Корпуса. Сохранение генеалогической цепочки, тем более для направленной селекции, было прежде всего, особенно в то время.

– Особенно в то время? – подозрительно повторил Гарибальди.

Томпсон покраснел.

– Ну, э, конечно, браки тэпов теперь устраиваются не так, как бывало.

– Но вы, ребята, все еще предпочитаете жениться на своих.

– Разумеется. Достаточно трудно заключить брак между любыми двумя людьми, но если один тэп, а другой – нор… ну, не тэп, это еще труднее.

– Угу. Люди обычно называют это межрасовыми браками.

– Да, кое-где на Земле. Вы полагаете, расизм еще не отошел в прошлое?

– Не думаю, что мы расстались со всем нашим старым багажом, – сказал Гарибальди, – разве что переложили его в более красивые чемоданы.

– Не обижайтесь, но я нахожу странным слышать, что вы говорите это, учитывая ваше отношение к тэпам.

– Что ты имеешь в виду?

– Ведь вы бы не женились на такой?

– Не-а. Не пожелал бы жены, знающей каждую мою мысль.

– Мы так не поступаем. Одно из первых правил, которым мы учимся – это уважать частную жизнь других.

– Разумеется. Прямо как я – одно из первых правил, каким я учился, было, что невежливо подслушивать, но это не означало, что я не заставал моих родителей бранящимися, иногда, такими словами, которые не предназначались для моего слуха. И, разумеется, я, черт возьми, знал, что не должен подглядывать за старшей сестрой моего приятеля Девина, когда она бывает в душе, однако и это я делал, – он наклонился вперед, сплетя пальцы вместе. – Когда я только что был назначен на Вавилон 5, я водился с центаврианином по имени Лондо…

– Моллари? Император Лондо? Вы с ним дружили?