Окольцованные

 Маня недоверчиво посмотрела на Мишу, но, увидев, мощную грудь и широкие плечи, успокоилась.

– Ну, давайте начинайте, я в избу пошла.

Степа принес длинные острые ножи, чистую тряпку – вытереть кровь и подал Мише.

– Вот, вчера наточил, – сказал он.

– Ты, что, – презрительно глядя на ножи, – заявил Миша, – сейчас не так делают. Я вот был у друзей, так там бьют кувалдой… Раз! И готово!

Степан поверил Мише и засуетился. Через минуту он выволок тяжеленную кувалду (молоток, только очень большой), из гаража и подтащил ее к Мише.

 Колян стоял, курил и качал головой. Ну-ну!

 Миша подхватил кувалду, примерился и нанес несколько ударов по воздуху. Сила чувствовалась. С опаской и уважением Степа подошел к Мише.

– Так, я встану возле двери, а ты Степан давай выгоняй борова. Как только его башка покажется, тут я и хлопну, – Миша еще раз взмахнул кувалдой, она с шумом пронеслась мимо лица Коляна.

– Ты чего? – шарахнулся в сторону Колян.

– Уйди, братан, не мешайся.… Ну, Степан, пошел!

 С вечера не кормленый хряк остервенело урчал.

– Жрать хочет, собака, – бормотал Степа, открывая дверь в сарай.

    Он осторожно зашел туда. С минуту было тихо, потом послышалась отчаянная ругань. Степа загибал трехэтажные маты,  боров не слушался, и не хотел выходить. Степа и толкал его, и пинал в жирный бок – ни в какую.

– Чего ты возишься? Давай скорее! – опохмелившийся Миша нетерпеливо перебирал ногами, примеряясь для точного удара. Он ждал, сейчас появится морда хряка и надо только успеть шибануть.

– Счас, счас, – торопился Степа, – он, собака, не выходит!

– Ты его вилами, вилами, – посоветовал Колян.

– Ага, вилами, – заворчал Степа, – шкуру-то портить.

    Миша уже устал держать кувалду над головой. Он только хотел опустить ее на землю, как что-то зашевелилось у порога, и вдруг появилась желтая лоснящаяся морда.

– Ну и откормил! – успел подумать Миша, а руки сами опустили кувалду на морду борова.

Кувалду по инерции пронесло в открытые двери сарая. Оттуда с тонким визгом выскочил огромный хряк и играючи сбил с ног Коляна.

Из сарая понеслась не трехэтажная, а какая-то извращенная с примесями политических слов, ругань. Из дверей, припадая на обе ноги, выполз Степан. В руках у него были вилы. Беспрестанно матерясь, он стал наступать на Михаила.

– Ты, что б…! Не видишь, что ли кого бьешь? Ты что…, мне по ж… лупишь? Я тебя, зараза…, наизнанку выверну!

Миша, на что вроде бы смелый, мгновенно отскочил в сторону и приготовился бежать за ворота. Только Маня остановила кровопролитие. Позже выяснилось: Степа, как ни старался, не мог вытащить борова из сарайки. Тогда он, совсем забыв о Мише, начал вытягивать хряка за большие, как лопухи уши. Тот, конечно, упирался, но Степа тоже не хилый мужик, все-таки сумел подтащить его к дверям. Осталось немного – переступить порог и вытащить хряка на улицу. Вот здесь и получился казус. Обтянутую желтыми выцветшими штанами, задницу Степана, Миша и принял за морду зверя. И ударил. Хорошо скользом, а то быть бы Степе инвалидом. Хотя синяк на всю ж…, держался у него почти два месяца.