Окно в природу-2003

Необходимость присмотреться к скрытной и всегда существующей рядом с нами жизни маленьких, но многочисленных грызунов объяснима. И уже первые результаты невообразимо трудных исследований, как видим, интересны не только ученым. В который раз мы видим, как каждый вид всего сущего на Земле приспособлен выживать при всех гонениях и хитросплетениях бытия.

20.03.2003 - Мартовский свет

Над поляной, окаймленной полосой леса, токовали сороки. Белая целина снега, еще не тронутая теплом, отражала ввысь обилие света. Солнце сияло на горбинах сугробов, на белых боках сорок, видна была зелень их черных длинных хвостов. Птицы то резко взмывали вверх, то ныряли навстречу друг другу почти до земли. Сороки словно бы понимали, что ими любуются, и раз за разом повторяли свои весенние пируэты.

В пойме Пры под солнцем уже побурели приречные лозняки, но нигде еще не было ни проталин, ни ручейков. И все же зима уже явно сдавала позиции. Наступило время, которое Пришвин назвал весной света. Одиноко пролетел высоко над поляной в сторону леса ворон. В его гнезде, возможно, уже грелось первое в этом лесу яичко, и добытчик корма спешил к подруге, греющей это сокровище.

На опушке мы задержались, слушая, как шуршит лапками в лоскутах отслоившейся сосновой коры дымчато-сизый поползень. Этот жизнерадостный житель леса, не терявший присутствия духа в пасмурном декабре, теперь торопил приливы света мартовской песней, напоминавшей озорной свист.

Мы ехали в дальний, затерянный в мещерских лесах кордон заповедника. Через месяц лес тут затопят полые воды. Пока же под пологом сосен еще чувствуется зима. «Она в этом году классическая, - написал мне лесник. - Морозы, снега. И все пока держится, как в прежние времена. Обитателям леса голодновато. Многие птицы куда-то откочевали. Благоденствуют лоси. Все время вижу следы волков. А лиса каждый день навещает кордон. Я вываливаю ей возле сосны остатки гречневой каши. И она лопает - до мышей добраться ей трудно».

Это место в письме меня подхлестнуло. От Рязани до Брыкина бора мы с другом то и дело вспоминали об этой лисе. Но то ли каша рыжей приелась, то ли отвлекли ее лисьи свадьбы, но лесник виновато развел руками: «Перестала ходить. Кашу теперь едят только сойки».

Не беда. Оставив птицам еще и кусочки сыра от завтрака, углубляемся в бор на охотничьих лыжах. На легких беговых делать тут нечего. Зима натрусила в лесу перину рыхлого снега - держат только широкие, чуть ли не в лист бумаги, но легкие лыжи.

В лесу тишина. Как будто ничего нет живого. Только барабанная токовая трель дятла в мачтовом сосняке оповещает мир о том, что света будет теперь все больше и больше. И все же обитатели в медноствольном бору есть. То и дело видишь глубокие ямы лосиных следов и тут же - строчка лисьего бега. Много куниц. Вот видно: прыгнула с дерева в снег и пошла печатать сдвоенные пятнышки-углубленья. Вот глубокую борозду пропахали в снегу кабаны, вот мышь-белошвейка бежала. А вот оплывшие, большие, как чайные блюдца, следы рыси. Эту кошку явно занимали тут зайцы. Но кто и когда прошел, не узнаешь - последние две недели были погожими, и каждая ночь оставляла следы. Временами следы исчезают. Это значит, зверь, экономя силы, бежал по лыжне, и, если что-то его внимание задержало, сворачивал в сторону и снова потом на лыжню возвращался.

А вот явственный знак середины марта - редколесье, истоптанное глухарями. До апрельского тока еще далеко, но мартовский свет уже пробудил весенние страсти царственных птиц. В погожие дни глухари навещают место грядущих турниров. Наглотавшись сосновой хвои, они слетают с деревьев вниз и ходят, ходят по снегу, в возбуждении распустив крылья, и оставляют по обе стороны от набродов косые полосы. «Ну что, чертят?» - спрашивает обычно охотник приятеля, побывавшего на токовище. «Чертят!» - радостно отвечает тот, кто видел волшебные эти свидетельства окончанья зимы.

Большое пространство истоптано глухарями. Легко проведать, как они тут ходили, как под вечер взлетали опять кормиться на сосны, оставляя на рыхлом снегу веерный отпечаток перьев. У каждого тут свое любимое дерево, ничем от других как будто не отличающееся, но именно его глухарь общипывает так, что хвои на сосне почти что не остается. Набив зоб грубым смолистым кормом, глухарь планирует вниз и зарывается в рыхлый снег на ночь так же, как это делают тетерева и рябчики. Шесть больших лунок насчитали мы на пока что заснеженном токовище. На память о ночлеге в снегу глухарь оставляет аккуратную кучу помета - шнурки спрессованных хвоинок, обесцвеченных пищеварением. Тут же, рядом, следы пребывания лося - тяжелым телом умят заледеневший под боком снег, а рядом - орехи помета, в коем, судя по следу, не нашла ничего интересного выходившая на прогулку из толщи снега лесная мышь. С улыбкой вспоминаю рассказ, услышанный в Швеции. Лосей там много. «Орешки» зверей занимают туристов из стран, где лосей уже нет. И предприимчивые шведы наладили производство смешных сувениров: в стеклянные баночки запаивают занятный лесной навозец.