Окно на тихую улицу

– Я так и думал, это приехала бригада. Корбута берут на учет. Не-е, мне это место все больше и больше не нравится. Недаром Вика так недовольна. Да, в общем-то, она и сразу была против, чтобы я здесь работал.

Выйдя из подвала, Соболев принялся закрывать входную дверь. Замок был старый, и некоторое время с ним пришлось повозиться. Борода стоял рядом и говорил:

– А я, между прочим, вспомнил этого типа. Знаешь, кто это?

– Кто? – равнодушно отозвался Соболев.

– Это же Колесников! Боксер. Не узнал, что ли?

– Спорт меня не интересует, даже шахматный.

– Слушай, а чего это он на тебя так? Ты ему что, не понравился?

– Я не нравлюсь ментам.

– Ментам? Какой же он мент!

– Менты и преступники – одни и те же люди. Только находятся по разные стороны закона. И те и другие, кстати, обожают спорт.

– Не знаю. Я против спорта ничего не имею. Я сам люблю футбол. Но я ни тот ни другой.

– И я каждое утро делаю зарядку. Когда не пью, – задумчиво и опять как бы сам себе проговорил Соболев. – Но физические занятия и спорт – разные вещи. Наша федерация еще не знает, что она готовит своим болельщикам!..

Интереснейшая эта мысль была прервана. Рядом прозвучал голосок:

– Ой, ребята, вы уже закрываетесь?

И Борода вздрогнул. Прямо перед ним стояла Наташа.

– А я хотела увидеть Сергея Васильевича, вашего директора, – сказала она.

– На хрена он тебе нужен, Наташенька? – возмущенно обрадовался Борода.

– Хотела поговорить с ним насчет работы. Днем как-то не получилось.

– Это тебе просто судьба улыбнулась, – быстро сказал Борода.

– В каком смысле? – не поняла Наташа.

– В том, что не получилось поговорить с Корбутом. Он бы тебя уже принял. И ты бы уже сейчас, может, проходила курс молодого бойца.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Только то, что сказал. А за объяснениями обращайся вон к прессе. Саня у нас может объяснить все! А мне надо спешить домой.

Соболев улыбнулся.

– Почему я должен объяснять твои глупости?

– Это не глупости. Но мне, к сожалению, некогда. Все. Пока!

И Борода незаметно для девушки подмигнул Соболеву. После чего тут же оставил их. Соболев опять не сдержал улыбки. При всем женолюбии Борода ни за какие коврижки не изменил бы своей Вике.

– Ну так и что же это означает? – Наташа повторила свой вопрос Соболеву.

– Это означает, что мне поручили тебя проводить.

Соболев коснулся ее руки, и они тронулись в сторону площади.

– Не понимаю, – сказала Наташа.

– А разве ты не хотела, чтобы кто-нибудь из нас тебя проводил?

– Нет, ну я, конечно, не против. Мне это приятно. Ну ладно. В общем, так. Я скажу откровенно. Я дружу с Васениной и поэтому знаю, что предприятие ваше ненадежное. Даже более ненадежное, чем наш институт. Я бы сказала, оно ненадежно в такой же степени, в какой сомнительна личность его директора. Единственный надежный человек здесь, как утверждает Васенина, – это ты.

– Спасибо Васениной. Но я не принимаю на работу…

– Да я, в общем-то, и не очень хочу. Я, честно говоря, хотела только с кем-нибудь из вас пообщаться. Чтобы полнее составить представление о вашей фирме. Мне, конечно, Васенина много о вас говорила, но все-таки это одно.

– Ты от меня хотела услышать что-нибудь о Корбуте?

– Да, хотелось бы.

– Извини. Ничего не могу сказать.

– Не можешь? Или не хочешь? Если не хочешь, то этим уже будет сказано много.

– Не могу, Наташа. Ничего не могу сказать.

– Странно. Я почему-то подумала, что вы с Корбутом друзья. Васенина говорила, что вы даже живете вместе.

– О-о… Если бы все, кто живет вместе, были друзьями, то как бы прекрасна была земля наша, – проговорил Соболев, но опять как бы сам себе. После чего тут же спросил: – А с чего ты взяла, что мы не друзья?

– Уж очень вы непохожи. Странно все-таки.

– Ничего странного. Все непохожие похожи. Но сколько слез нам надо выплакать, чтобы понять это. Человек противоречив. Всегда противоречив. Мы существа неоднозначные, мы многогранные. Движущиеся, текучие, меняющиеся. Если я скажу, что Корбут хорош, я совру, если скажу, что он плох, тоже совру. Мир не делится на хороших и плохих. Он состоит из хороплохов. Все мы хороплохи.

– Правда? Очень интересная мысль! Твоя?

– Может быть. Но не ручаюсь.

– Значит, твоя. Мне она нравится. Я давно себя чувствую хороплохом. Ну и словечко ты подобрал! На ругательство смахивает. Действительно, все мы хороплохи. Если разобраться.

– Да. Хороплохи и доброзолы. А еще дурнокрасы и глупомудры. Такие вот мы все. Только отличаемся яркостью и тусклостью. Но это нормально. Так, видимо, и должно быть.

Они некоторое время брели молча, не спеша. Потом Наташа сказала:

– Конечно, все это интересно, остроумно. Все это реально. Только почему-то всегда хочется однобокости. Всегда почему-то хочется только хорошего. Плохого как-то не очень хочется. Хоть оно, наверно, и неизбежно. И, может быть, даже необходимо. Но почему? Почему всегда хочется этакого хорошенького, то есть однобоконького? Как-то совсем и не мечтаешь о полном и противоречивом! А? Ты случайно не знаешь?

– Не знаю. Просто очень хочется кому-то доверять. Но доверчивость не то качество, которое сейчас в ходу. А довериться надо. Просто необходимо.