Охотник на кроликов

– Они никогда не простят меня по-настоящему… Ты рано потерял отца, но он был герой, это много должно было значить, может, не тогда, но позже.

– Да, но ты вернулась, у тебя была возможность объяснить, что ты сделала ошибку.

– Они не хотят говорить об этом. – Валерия опустила глаза, и между густых бровей пролегла морщинка.

– Во всяком случае, ты не умерла.

– Но им было стыдно. Даже если они говорили об этом со своими друзьями.

– Мне стыдно, что нам с матерью пришлось нелегко в смысле денег… поэтому я никогда не приглашал тебя к себе.

Валерия взглянула ему в глаза.

– Я все время думала – твоя мама хочет, чтобы ты встречался с финскими девочками.

– Нет, – рассмеялся Йона. – Она тебя обожала. Считала, что ничто не сравнится с кудрявыми волосами.

– А чего ты стыдился?

– Мы с мамой жили в однушке в Тенсте, я спал на кухне на матрасе, который каждое утро убирал в чулан… у нас не было ни телевизора, ни проигрывателя, мебель облезлая…

– И ты работал на складе – или где там?

– В пекарне “Экесёос” в Брумме… иначе мы не потянули бы съемную квартиру.

– Ты, наверное, думал, что я избалованная, – пробормотала Валерия, разглядывая руки.

– Жизнь несправедлива, это быстро понимаешь.

Глава 38

Валерия взяла тележку и снова пошла к теплице. В молчании они продолжили грузить деревца на прицеп. Прошлое неспокойно двигалось между ними, медленно переливалось море воспоминания, принося с собой водоворот картин из прошлого.

Когда Йоне было одиннадцать, его отец Ирьё, полицейский, погиб – его застрелили из двустволки во время ссоры в Весбю, в Упланде. Мать, Ритва, была домохозяйкой и дохода не имела. Деньги кончились, и им с Йоной пришлось покинуть дом в Мэрсте.

Йона быстро научился отвечать приятелям, что ему не хочется в кино, научился говорить, что не голоден, когда они сидели в кафе.

Он поднял на прицеп последнее деревце, поправил ветку и осторожно закрыл решетчатую дверцу.

– Ты рассказывал про маму, – напомнила Валерия.

– Я знаю – она понимала, что я стыжусь того, как мы живем. – Йона отряхнул руки. – Наверное, она тяжело это переживала, потому что на самом деле нам жилось неплохо, она бралась за любую работу, была уборщицей, брала книги в библиотеке, мы их читали и обсуждали по вечерам.

Закатив тележку в сарай, они подошли к домику Валерии. Валерия открыла дверь подвала, ведущую в прачечную.

– Вымой руки здесь, – сказала она и открыла кран над большой стальной мойкой.

Он встал рядом с Валерией, опустил испачканные в земле руки в тепловатую воду. Валерия вспенила мыло, ставшее черным от грязи, и стала мыть ему руки.

Слышно было только, как бежит, поблескивая, вода по рифленым стенкам мойки.

Улыбка исчезла с лица Валерии, пока они выливали воду, снова вспенивали мыло и мыли друг другу руки.

Они медлили под потоком тепловатой воды, вдруг осознавая прикосновение. Валерия мягко обхватила два его пальца и подняла на него серьезные глаза.

Йона был гораздо выше ее, и хоть он и нагнулся, когда целовал ее, ей пришлось встать на цыпочки.

Они не целовались с гимназии и теперь смотрели друг на друга почти застенчиво. Валерия взяла красное полотенце с полки и вытерла ему руки.

– Представь себе, ты здесь со мной, – нежно сказала Валерия и погладила Йону по щеке, провела рукой к уху, до светлых непослушных волос.

Она сняла кофту и вымыла подмышки, не снимая белого лифчика с потерявшими цвет бретельками. Кожа у нее была ровного цвета, словно оливковое масло в фарфоровой миске. На обоих плечах татуировки, а руки неожиданно мускулистые.

– Прекрати смотреть на меня, – улыбнулась она.

– Это так трудно, – сказал Йона и отвернулся.

Валерия переоделась в черные спортивные штаны с белыми лампасами и желтую майку.

– Поднимемся?

Дом у нее был маленький и просто обставленный. Полоток, пол и стены – все белое. Входя в кухню, Йона ударился головой о лампу.

– Осторожно, – предупредила Валерия и поставила цветы в стакан с водой.

Стульев вокруг стола не было, на разделочном столе – три противня с хлебом под полотенцем.

Валерия добавила дров в старую печь, раздула угли и вынула горшок.

– Есть хочешь? – спросила она и достала из буфета хлеб и сыр.

– Я всегда хочу есть.

– Отлично.

– Стулья есть?

– Всего один… это чтобы тебе пришлось сесть мне на колени… Я выношу стулья, когда пеку, – объяснила Валерия и указала на гостиную.

Йона прошел в соседнюю комнату с телевизором, диваном и старым, крашенным вручную шкафом. Вдоль одной стены стояли шесть стульев; он взял два и вернулся на кухню, снова задел лампу головой, придержал лампу рукой и сел.

Свет еще какое-то время дрожал, скользил по стенам.

– Валерия… на самом деле я не в увольнении, – начал Йона.

– Ты же не сбежал из тюрьмы? – улыбнулась она.

– В этот раз – нет.

Светло-карие глаза Валерии скользнули в сторону, она посерела лицом, словно стояла за ледяной стеной.

– Я знала, что это случится. Знала, что ты опять станешь полицейским, – сказала она и тяжело сглотнула.

– Я не полицейский, но мне пришлось согласиться на последнее задание, другой возможности не было.