Охота в атомном аду

Хозяин «Жука», нестарый, но пузатый (небось пиво любит) перец, в вязаной кофте и полосатых пижамных брюках, даже не успев толком понять, где находится, заорал, обращаясь в основном к стоящим рядом жене (на вид вполне миленькая, лет тридцать пять, не причёсана, одета в серое осеннее пальто поверх розовой ночной сорочки и белые модельные туфли) и, судя по всему, тёще (сурового вида бабулька в цветном платке, длинном лиловом пальто и матерчатых домашних туфлях):

– Я же вам говорил, что это тупик!

– Да какая разница! – заорал в тон ему (у меня сразу же сложилось впечатление, что их всех слегка контузило, а некоторых, возможно, даже и совсем не слегка) окровавленный мужик из «мерса» (плешивый тип явно за пятьдесят, с начальственным лицом мелкого босса, в ещё недавно элегантном чёрном костюме, при галстуке и заляпанной свежей сукровицей белой рубашке) и тут же спросил, слегка сбавив тональность: – Здесь где-нибудь можно умыться?

Последняя реплика, похоже, адресовалась исключительно нам с напарницей.

– Здравствуйте, – сказала им всем Кэтрин, выступая вперёд, и, указав на «бытовку», продолжила: – Вон в той будке лежат несколько канистр с водой и топливом, но ни еды, ни лекарств, ни бинтов здесь, увы, нет.

Окровавленный дяденька в сопровождении одетой в узкие домашние брючки и пёструю блузочку цветочно-растительной расцветки очкастой бабы лет сорока и седой старухи в старомодном тёмно-сером плаще, под которым просматривалось светлое домашнее платье с фартуком, который она явно забыла снять накануне, грязно ругаясь (судя по тому, что из его уст звучали разные там «шайзе» и «деннерветтренохайнмали»), немедленно ринулся в указанном направлении. Я успел заметить, что на руках у обоих женщин тоже были видны порезы и царапины.

После этого остальные «беглецы к последнему морю» подошли к нам поближе.

– Вы тоже сюда заехали? – спросила у моей напарницы светловолосая немка лет сорока в чёрных туфлях и модном бежевом плаще. Её муж (по крайней мере они вместе вылезали из DKW) брюнет-очкарик, в узких брюках и светлом джемпере предпочитал помалкивать, но в его слегка увеличенных прозрачными стёклами глазах стоял прямо-таки тихий ужас.

– Искали объезд, но ничего интересного не нашли, – ответила та, стараясь сохранять максимально беззаботный вид. – А что произошло там, на дороге?

И здесь жидко обделавшиеся бундесдойчи вдруг заговорили разом, что называется, наперегонки. Такое бывает, когда только что пережившие очень сильный стресс люди начинают выговариваться. Не знаю, как Кэтрин, но лично я далеко не сразу начал понимать, что они говорят:

– …Какой-то ужас… Кошмар… Прилетели самолёты… Сбросили бомбы… Всё загорелось… Сколько людей погибло… Невозможно проехать…

– Я всегда говорил, что нельзя было верить этим стервецам! – прокричал громче всех мужик в пижамных брюках, видимо, имея в виду американцев и прочих англичан. – А они-то всё рассказывали, что смогут защитить нас! Как же! Держите карман шире!

– А что вообще слышно? – спросила Кэтрин, явно стараясь прервать поток этого словесного поноса и узнать хоть что-то полезное.