Океан. Выпуск второй

Игорь Пантюхов КАКОЙ ОН ВСЕ ЖЕ, ОКЕАН?

В нем нет ни чванства, ни парадности,
когда он плавно волны катит
на зорьке — цвета спелой радости
и цвета грусти — на закате.
Когда он тих в своей безбрежности,
тих, как ребенок за игрой, —
то он бывает цвета нежности
и цвета робости порой.
Но если вдруг валы закружатся,
зажав суденышко в кольцо,
то гневным, темным цветом мужества
пронизано его лицо.
И ни следа от мудрой старости,
и ни следа от доброты,
когда в багровом цвете ярости
он перейдет с тобой на «ты».
Посмотришь на него, послушаешь —
и навсегда поймешь одно:
что только цвета равнодушия
ему природой не дано.

Эдуардас Межелайтис КОМПАС [1]

Ночь пошла к предрассветному месяцу…
Капитану маяк мерещится.

Непонятный, туманом окутанный…
Незнаком поворот к маяку тому.

Ждал моряк тот маяк в скитаниях —
Лишь в мечтах их сбывались свидания, —

Сквозь туман огоньком счастье светится,
До него далеко, как до месяца.

Через частый дождь, через волн галдеж…
То ль дотянешь-дойдешь, то ль на дно пойдешь?

Половину века житейского
Зря проплыл, и спросить за то не с кого.

Кудри черные побелила соль,
Штормом жизнь прошла, как приснилася…

Впереди дорога не близкая.
Начал свой компас он отыскивать.

К счастью путь прямой укажи, компас!
На маяк когда повернуть? Сейчас?

Пароходу, что ходит по синь-морям.
Нужен верный курс, что, как совесть, прям…

Прикачнуло вдруг — и дремоты нет.
Трубку он достал, достает кисет.

И уперся взгляд моряка в компас
И с компаса впредь не сведет он глаз.

                     Перевел с литовского Игорь Строганов

2. ПЛЕЩЕТ МОРСКАЯ ВОЛНА

Юрий Клименченко МОРЕ И МОРЯКИ Повесть [2]

ВЕТЕР С МОРЯ

Мама настаивала, чтобы после школы я поступил в вуз и получил высшее образование. Где угодно. Пусть в ветеринарном институте. Она считала, что каждый человек должен иметь высшее образование. Я же с детства стремился в море. Шел 1927 год.

Я любил мать и не хотел огорчать ее. Выбрал кораблестроительный факультет Политехнического института. «Буду строить корабли, — думалось мне, — и ходить в море на испытания. А там увидим».

Конкурс был большой. Девять человек на место. Я позорно срезался на первом экзамене и не очень жалел об этом. А вот мама расстроилась.

— Год пропал, — сетовала она. — Все перезабудешь к следующим экзаменам. Надо заниматься, заниматься и заниматься.

— Пойду работать, а на будущий год — в мореходку, — решительно сказал я.

С большим трудом удалось мне устроиться чернорабочим на стройку.

В один из воскресных дней мы с Юркой Пакидовым решили отправиться на набережную Невы. И хотя до моря было далеко, у моста лейтенанта Шмидта почти всегда дул ветер с залива. Мы ощущали его на своих лицах.

Перешли мост. Постояли у памятника Крузенштерну, у Военно-морского училища имени Фрунзе и пошли дальше.

— Смотри, — вдруг сказал Пакидов, — какое-то судно. Пойдем посмотрим.

У Масляного Буяна стоял парусник. Он поднимал свои мачты к самому небу. Мы задрали голову, чтобы посмотреть на верхние реи. Черный корпус притягивали к берегу толстые швартовы. На нем крупными белыми буквами было написано: «Товарищ». По палубе сновали молодые люди в синих шерстяных свитерах, на которых было вышито красным: «У/с «Товарищ» НКПС». Раньше мы ничего подобного не видали.

— Вот это да! — выдохнул Пакидов. — Откуда такой взялся?

С трапа спустились два парня в свитерах и фуражках с блестящими черными козырьками.

— Откуда пришли? — спросил Пакидов.

Моряки с удивлением посмотрели на нас.

— Газеты надо читать, — сказал один из них. — Весь Ленинград знает, а он не знает. Из Аргентины.

— А что за судно?

— Эх вы, ленинградцы! Стыдно за вас!