Океан. Выпуск десятый

— Эх, сразу видно, Маша, что вы не герцогиня, — пошутил Михаил Петрович.

— Может, я в душе герцогиня! — отпарировала буфетчица.

— У старпома с английским языком не блеск, — задумчиво проговорил Тулаев. — Боюсь, обведут они его вокруг пальца. И дипломат из него никудышный. Бахнет что-нибудь по-русски.

— Не бахнет. Пора ему привыкать. Ведь спит и во сне видит капитанские погоны на плечах, — возразил Лобов. — Вам же доктор запретил покидать каюту, а вы…

— Что делать, Петрович. Надо. — Капитан надел рубашку, поблагодарил Золину и встал. — На экваторе Нептун в который раз меня Кальмаром окрестил. Могу только вперед. Заднего хода не имею.

— Ну, завалитесь там и только погубите дело, — не сдавался Лобов.

Капитан не послушался помполита, а зря. Тот как в воду глядел. Накаркал! Заседание не успели начать, как Тулаеву стало плохо. Доктор привез его назад, на судно, в обморочном состоянии. Едва Иван Карпович очнулся, вызвал старпома и послал его на «Ллойдскраб».

— Николаич, держи хвост пистолетом, — напутствовал старпома первый помощник.

— Меня им не свалить, — ответил Десятник.

Семен Николаевич прибыл на «Ллойдскраб» к обеду. Его встретил невозмутимый, как меловые скалы Дувра, капитан Ричард Глори. Он привел гостя в кают-компанию, представил Полю Швейцеру — агенту фирмы «Атлантик», низкорослому человеку в больших роговых очках, — а также собравшимся к обеденному столу офицерам и указал на место рядом с собой.

— Простите, а где же мистер Крокенс? — поинтересовался Десятник, усаживаясь за стол.

— Не беспокойтесь, чиф. Его накормят в столовой для команды.

— Как это? Капитану «Атлантика» нет места в вашей кают-компании? — удивленно спросил Десятник.

— Видите ли, у нас демократия, — не меняя каменного выражения лица, объяснил Глори. — Офицеры признали нежелательным присутствие в кают-компании человека с желтым цветом кожи.

— Это не демократия, а черт знает что? — Десятник вскочил и потребовал: — Проводите и меня в столовую. Я предпочитаю обедать с сэром Крокенсом.

Глори как ни в чем не бывало смотрел прямо перед собой. Офицеры заинтересованно переглядывались. Подал голос Поль Швейцер:

— Мистер Глори, может, не станем конфликтовать из-за пустяка? Я прошу вас — уступите нашему темпераментному гостю.

Капитан знаком подозвал стюарда и приказал ему пригласить к столу мистера Крокенса.

Довольный одержанной победой, Десятник стоя дождался прихода капитана «Атлантика» и предложил ему свое место. Тот в смущении замахал руками, усадил чифа, а сам пристроился на свободном месте в конце стола.

Да… Сэр Крокенс очень изменился с тех пор, как перешел с «Воронежа» на спасательное судно. Куда девался его живой, общительный характер? Почему он прячет взгляд и ведет себя как бедный родственник?

Десятник любил поесть с толком, не торопясь, но английский обед он проглотил незаметно, так как мысли его были заняты предстоящим совещанием и Крокенсом.

На совещании Швейцер говорил долго и нудно. Он часто употреблял те английские слова, которые отсутствовали в памяти Десятника. Старпом вспотел от напряжения, от желания схватить хотя бы суть его доводов. Он формулировал их для себя примерно так: во-первых, русские должны признать, что они не выполнили основной пункт договора о спасении в части доставки аварийного судна в порт, и договор, таким образом, потерял юридическую силу; во-вторых, коль сумма вознаграждения не была определена заранее, теперь, после участия в спасении «Ллойдскраба», ее определить невозможно; в-третьих, оплата судовладельцу «Воронежа» за отвлечение судна от нормальной деятельности может быть произведена только за те сутки, которые были потрачены советским экипажем на тушение пожара и осушение машинного отделения «Атлантика», то есть до передачи судна спасателю. Приход «Воронежа» в Сан-Томе не вызывался необходимостью, о компенсации за время перехода не может быть и речи.

Десятник вспомнил, как задыхался от дыма и горячего пара в отсеках «Атлантика», как пламя заглядывало ему в глаза, и подумал о Швейцере: «Тебя бы туда, сухопутная крыса! Лопнули бы твои очки, щелкопер!»

— Что скажете вы, господин Десятник? — спросил Швейцер.

— Я?.. Я подумаю. — Семен Николаевич спрятал под стол кулаки. — Пусть выскажется капитан Крокенс.

Ведь Крокенс настоящий моряк. Он не станет поддерживать изворотливого чиновника. Увы! Крокенс очень хорошо сказал об отваге и мужестве советских моряков, о чувстве благодарности, а по конкретному делу — ни слова.

Десятника подмывало желание покинуть совещание, крепко хлопнув дверью, но он удержался от искушения.

— Извините, господа. Коль наше пребывание здесь не входит в спасательную операцию, я вынужден экономить время. — Семен Николаевич глубоко вздохнул и сказал фразу, которую дважды повторил ему капитан, отправляя на совещание: — Московская морская арбитражная комиссия, по форме которой капитан «Атлантика» подписал открытый договор о спасении судна, ответит на ваши предложения и определит степень участия экипажа танкера «Воронеж» в спасении. Прощайте, господа!

Крокенс догнал и остановил Десятника перед посадкой в вельбот: